Пилот «Штуки»

Мы продолжаем переговариваться, Стин снижается и устремляется в разрыв между облаками. Не договорив до конца, я также начинаю пикирование. За мной следует Клаус в другом штабном самолете. Сейчас я могу видеть судно. Конечно же, это «Марат». Усилием воли я подавляю волнение. Для того чтобы оценить ситуацию и принять решение у меня есть только несколько секунд. Именно мы должны нанести удар, поскольку крайне маловероятно, что все самолеты пройдут через окно. И разрыв в облаках и судно движутся. До тех пор пока мы находимся в облаках, зенитки могут наводиться только по слуху. Они не смогут точно прицелиться в нас. Что ж, очень хорошо: пикируем, сбрасываем бомбы и снова прячемся в облаках! Бомбы Стина уже в пути… промах. Я нажимаю на спуск бомбосбрасывателя… Мои бомбы взрываются на палубе. Как жаль что они всего лишь весом 500 кг! В тот же момент я вижу, как начинается огонь из зениток. Я не могу себе позволить наблюдать за этим долго, зенитки лают яростно. Вон там другие самолеты пикируют через разрыв в облаках. Советские зенитчики понимают, откуда появляются эти «проклятые пикировщики» и концентрируют огонь в этой точке. Мы используем облачный покров и поднявшись выше, скрываемся в нем. Тем не менее, позднее мы уже не можем покинуть этот район без всяких для себя последствий.

Как только мы прилетаем домой начинается игра в угадайку: какой ущерб был нанесен судну этим прямым попаданием? Военно-морские специалисты утверждают, что с бомбой такого калибра полного успеха достигнуть невозможно. С другой стороны, немногие оптимисты полагают, что это вполне реально. Как будто бы для того, чтобы подтвердить их мнение, в ходе нескольких последующих дней наши разведывательные самолеты, несмотря на самые тщательные поиски, не могут обнаружить «Марат».

В последующей операции после попадания моей бомбы крейсер тонет в считанные минуты.

После первой вылазки наша удача с погодой заканчивается. Вечное ярко-голубое небо и убийственный заградительный огонь. Ни на каком другом театре военных действий я не видел ничего похожего. По оценкам нашей разведки сотни зенитных пушек сконцентрированы на территории в 10 кв. км в районе цели. Разрывы снарядом образуют целые облака. Мы слышим не отдельные разрывы, а беспрестанно бушующий звук как гром аплодисментов в судный день. Зоны плотного огня начинаются как только мы пересекаем прибрежную полосу, которая все еще находится в руках у русских. Затем идут Ораниенбаум и Петергоф, их гавани сильно защищены. На открытой воде полно понтонов, барж, лодок и мелких судов, все они напичканы зенитными средствами. Для размещения своих зениток русские используют все пригодные для этого места. Например, для защиты от наших подводных лодок устье ленинградской гавани закрыто гигантскими стальными сетями, концы которых закреплены на бетонных блоках, возвышающихся над поверхностью воды. Зенитные пушки стреляют в нас даже с этих блоков.

Еще через десять километров мы видим остров Кронштадт с его огромной военно-морской гаванью и город с тем же названием. И гавань, и город хорошо укреплены и, помимо этого, на якорях в гавани и рядом с ней стоит весь русский Балтийский флот. И он также ведет по нам огонь. Мы летим на высоте между 3-4 км, это очень низко, но кроме всего прочего мы ведь хотим во что-то попасть? Пикируя на суда, мы используем воздушные тормоза, для того чтобы замедлить скорость. Это дает нам больше времени, чтобы обнаружить цель и скорректировать прицеливание. Чем тщательнее мы целимся, тем лучше результаты атаки, а все зависит от них. Но, уменьшая скорость пикирования, мы упрощаем задачу зениткам, особенно когда мы не можем подниматься достаточно быстро после атаки. Но, в отличие от других самолетов, идущих сзади, мы обычно не пытаемся набрать высоту после пикирования. Мы используем другую тактику и выходим их пикирования на низкой высоте у самой воды. Затем нам приходится совершать обширные маневры уклонения над занятой противником прибрежной полосой. Только после того, как мы оставили ее за собой, можно снова вздохнуть свободно.

Мы возвращаемся на наш аэродром в Тырково в состоянии транса и заполняем наши легкие воздухом, как будто выиграли право дышать. Эти дни очень напряженные. Во время наших прогулок Стин и я в основном молчим, каждый из нас пытается догадаться, о чем думает другой. Наша задача — уничтожить русский флот, так что мы не расположены обсуждать трудности. Споры были бы пустой тратой сил. Таковы наши приказы и мы повинуемся. В течение часа мы возвращаемся в палатку внутренне расслабленные и готовые утром вновь идти в этот ад.

Во время одной из этих прогулок со Стином я нарушаю обычное молчание и спрашиваю его с некоторым колебанием:

— Как ты умудряешься быть таким хладнокровным и собранным?