Пилот «Штуки»

Мои бесчисленные письма и телефонные звонки наконец-то возымели действие, вероятно потому, что меня посчитали занудой, от которого надо избавиться. И вот я возвращаюсь в свой старый полк пикирующих бомбардировщиков в Граце, который в данный момент базируется в Кане на берегу Ла-Манша. Боевые действия здесь практически подошли к концу и мой друг, вместе с которым я служил еще в Граце, во время тренировок передает мне свой опыт полетов в Польше и во Франции. Я усваиваю его уроки достаточно быстро, поскольку я ждал этого момента целых два года. Но никто не может схватить все за пару дней, и даже сейчас я учусь новому не слишком быстро. У меня нет практического опыта. Здесь, во французской атмосфере вечной погони за развлечениями, мой образ жизни, пристрастие к спорту и привычка пить молоко еще более подозрительны, чем прежде. И поэтому когда нашу эскадрилью переводят на юго-восток Европы, меня посылают в резервную часть в Граце ожидать дальнейших распоряжений. Научусь ли я когда-нибудь своему ремеслу?

Начинается компания на Балканах — и снова я оказываюсь не у дел. Грац временно используется в качестве базы для частей пикировщиков. Тяжело это видеть. Идет война в Югославии и Греции, а я сижу дома и практикуюсь в полетах в строю, бомбометании и ведении огня из бортового оружия. Я занимаюсь этим три недели и в одно прекрасное утро я неожиданно говорю себе: «Сейчас наконец-то прозвенел звонок и ты можешь делать с самолетом все, что захочешь». И это правда. Мои инструкторы изумлены. Диль и Йоахим могут выделывать любые трюки, когда ведут наш так называемый «цирк», но моя машина всегда держит свое место в строю, справа прямо за ними как будто бы я прикреплен невидимым канатом, неважно, начинают ли они петлю, пикируют или летят вниз головой. Во время учебного бомбометания я почти никогда не кладу бомбу дальше десяти метров от цели. В стрельбе с воздуха я обычно выбиваю 90 очков из 100. Иными словами, я закончил обучение. В следующий раз, когда приходит запрос на пополнение для эскадрильи, находящейся на фронте, я буду одним из них.

Вскоре после пасхальных каникул, которые я провожу, катаясь на лыжах в окрестностях Пребикля, долгожданный момент настает. Поступает приказ перегнать самолет в эскадрилью «Штук», расквартированную на юге Греции. Одновременно приходит приказ о моем переводе в эту часть. Лечу через Аграм и Скопье в Аргос. Здесь я узнаю, что должен следовать дальше на юг. Эскадрилья находится в Молаи, на самой южной оконечности Пелопонесса. Для того, кто получил классическое образование, полет особенно впечатляет и пробуждает многие школьные воспоминания. Я, не теряя времени, докладываю командиру своей новой части о прибытии. Я глубоко взволнован, наконец-то пришел мой час, и я скоро приму участие в серьезных военных операциях. Первым, кто меня встречает, является адъютант, его, и мое лицо одновременно мрачнеет. Мы — старые знакомые… это мой инструктор из Кана.

— Что ты здесь делаешь? — спрашивает он.

Его тон действует на меня как холодный душ.

— Докладываю о прибытии.

— Не будет тебе никаких боевых задач, пока ты не научишься как следует управлять «Штукой».

Я с трудом сдерживаю гнев, но держу себя под контролем даже когда он добавляет с унизительной улыбкой:

— Ты хоть чему-нибудь научился с тех пор?

Ледяное молчание — до тех пор, пока я не нарушаю нетерпимую паузу:

— Я умею управлять самолетом.

Почти с презрением — или мне так только показалось? — он говорит с ударениями, которые окатывают меня ледяной волной:

— Я передам твое дело на рассмотрение командира и будем надеяться на лучшее. Пусть он решает. Это все, можешь идти и привести себя в порядок.

Когда я вышел из палатки в слепящее солнечное сияние, я мигаю — не только потому, что оно такое яркое. Я борюсь с нарастающим внутри меня чувством отчаяния. Затем здравый смысл подсказывает мне, что у меня нет причин терять надежду. Адъютант может быть предрасположен против меня, но его мнение обо мне — это одно, а решение командира может быть совсем иным. Предположим даже, что адъютант имеет такое влияние на командира — но возможно ли, что решение не будет принято в мою пользу? Нет, вряд ли командир будет колебаться, потому что он даже не знает меня и, конечно же, составит свое собственное мнение. Приказ немедленно доложить командиру прерывает мои размышления. Я уверен, что он сам решит, как поступить со мной. Я докладываю. Он отвечает на мое приветствие довольно апатично и подвергает меня длительному и молчаливому осмотру. Затем он, растягивая слова, произносит:

— Мы уже знаем друг друга, — и, возможно, заметив выражение несогласия на моем лице, отмахивается от моего молчаливого протеста движением руки. — Конечно знаем, поскольку мой адъютант знает о вас всё. Я знаю вас с его слов настолько хорошо, что вплоть до дальнейших распоряжений вы не будете летать с моей эскадрильей. Вот если в будущем у нас не будет хватать людей…