Пилот «Штуки»

Я отправляюсь на операционный стол в частном госпитале. Медсестры столпились вокруг и смотрят на меня с любопытством. За спиной хирурга, профессора Фикка, стоит Гадерман, он качает головой. Он говорит мне потом, что когда я был под наркозом, то сказал несколько вещей, которые по всей вероятности, не смогли привести медсестер в восхищение. Что можно сделать в такой ситуации? Профессор Фикк объясняет, что в меня попали две пули из 13-мм пулемета, одна, которую он уже извлек, вошла под углом в бедро, а другая прошла навылет. Он говорит мне, что я потерял много крови и как только он наложит гипс, меня отправят в санаторий на озере Балатон для того, чтобы я быстрее восстановил свои силы и дал бы возможность своим ранам затянуться в тишине и покое. Тем временем прибыл Фридолин и ругает меня за то, что я вляпался во все это из-за своего любопытства, но хотя он прямо и не говорит мне этого, он рад, что не произошло ничего более худшего. Он докладывает, что мы должны перебазироваться в район Штульвессенбурга, а сами будем стоять в Боргоенде. Они закрепляют мои носилки в санитарном «Шторхе» и доставляют меня в Хевис на озере Балатон, где я должен пройти лечение в санатории доктора Петера. Я уже спрашивал профессора Фикка сколько времени займет мое выздоровление и когда я смогу хотя бы ходить, не говоря уже о полетах. Он дает уклончивый ответ, предположительно потому, что Гадерман уже рассказал ему о моей нетерпеливой натуре. Я настаиваю на том, чтобы доктор Петер немедленно снял мои повязки и сказал мне, сколько, по его времени, я буду здесь оставаться. Он поначалу отказывается снимать повязки, но затем, после долгих споров, он исследует рану и говорит:

— Если не будет никаких осложнений, пролежите недель шесть.

Вплоть до этого момента я не особенно беспокоился о ране, но сейчас я чувствую, что снова теряю все, обреченный на бездействие в то время, когда нужен каждый человек. Я в бешенстве. Вот так ситуация: моя нога в гипсе и я с трудом могу передвигаться. Но в одном я уверен твердо: долго это не продлится. Не имеет значения, как благотворно скажется на мне медицинский уход и отдых, я не смогу отдохнуть по-настоящему до тех пор, пока я не вернусь в полк и не начну летать с ним. Фридолин каждый день приезжает из Боргоенда и навещает меня с портфелем, набитым бумагами на подпись. Он держит меня в курсе боевых дел полка, всех его тревог и потребностей. Между Фармосом и нашим нынешним аэродромом полк был временно размещен, всего на несколько дней, на аэродроме в Весеке, пригороде Будапешта. Стоит плохая ноябрьская погода и несмотря на критическую ситуацию мы совершаем только несколько боевых вылетов. На восьмой день он посещает меня еще раз и приносит новость, что Советы атакуют Будапешт большими силами и уже захватили плацдарм на этой стороне Дуная; еще хуже то, что их новое наступление с юга по направлению к Балатону угрожает вбить клин между нашими позициями. Он совсем не удивлен, когда я говорю ему, что достаточно належался в постели и собираюсь встать и вместе с ним вернуться в полк.

— Но…

Он не заканчивает это предложение. Он знает о моем упрямстве. Сестра слышит, как Фридолин упаковывает мои вещи и не может поверить своим глазам, когда она заглядывает в дверь чтобы узнать, что происходит. Когда появляется предупрежденный ею доктор Петер, он застает меня уже готовым уйти. Я хорошо знаю, что он не может взять на себя ответственность и я ни о чем его не прошу. Он качает своей головой наблюдая за нашим отъездом. Через час автомобиль доставляет нас на станцию.

На то время, когда полк расквартирован в Фармосе, мы стоим в деревне. Люди настроены к нам очень дружелюбно, чего можно было ожидать. Они надеются, что мы сможем остановить русских и освободить уже оккупированную часть их страны. Мой ординарец Дальман уже приготовился к моему приезду и натопил комнату в небольшом коттедже, без сомнения полагая, что она понадобиться в качестве больничной палаты. Проходит несколько дней и погода налаживается. Я летаю с первого же дня, укрепив ногу в гипсе дополнительными ремнями. Двигаться трудно, но как-то удается. В середине декабря из-за сильных дождей и мокрого снега наше летное поле становится все больше и больше похожим на болото и мы возвращаемся в Варпалоту. Этот аэродром расположен на сухом возвышенном месте и мы можем взлетать в любое время.