Пилот 'штуки'

Мы никогда не относились к нашей задаче несерьезно, но мы, возможно, были склонны относиться к охоте на танки как к разновидности спорта. Однако сейчас я чувствую, что все это уже перестало быть игрой. Если бы я когда-нибудь увидел еще один танк после того, как у меня кончились боеприпасы, я бы протаранил его своим самолетом. Я охвачен яростью при мысли о том, что эта степная орда катится через самое сердце Европы. Сможет ли кто-нибудь снова избавить от них Европу? Сегодня у них могущественные союзники, снабжающие их материалами и открывшие второй фронт. Принесет ли однажды поэтическая справедливость ужасное возмездие?

Мы летаем с рассвета до заката невзирая на потери, не обращая внимания на противника и плохую погоду. Мы участвуем в крестовом походе. Мы молчим между вылетами и по вечерам. Каждый выполняет свой долг стиснув зубы, готовый отдать, если понадобиться, свою жизнь. Офицеры и солдаты осознают, что жизнеутверждающий поток объединяет их в духе товарищества, невзирая на ранг и класс. И так было у нас всегда.

* * *

В один из этих дней рейхсмаршал срочно вызывает меня в Каринхалле. Мне абсолютно запрещено летать, это приказ фюрера. Я схожу с ума от волнения. Пропустить целый день полетов и приехать в Берлин, чтобы узнать об этой ситуации. Это невыносимо! Я просто не буду этого делать! В этот момент я чувствую, что ответственен только перед собой. Я звоню в Берлин между вылетами с намерением просить рейхсмаршала даровать мне отсрочку до тех пор, пока не окончится этот кризис. Надеясь на уступку со стороны фюрера я должен получить разрешение продолжать летать, я не могу просто глядеть на это со стороны. Рейхсмаршала нет на месте. Я пытаюсь связаться с шефом Генштаба. Они все на совещании с фюрером и до них нельзя дозвониться. Дело очень срочное, я намереваюсь нажать на все рычаги, прежде чем сознательно не подчиниться приказам. В качестве последнего средства я звоню фюреру. Телефонист в штаб-квартире фюрера не понимает меня и наверное приходит к заключению, что я хочу соединиться с тем или иным генералом. Когда я повторяю, что я хочу говорить с фюрером лично, он спрашивает меня: "Ваше звание?"

"Капрал", отвечаю я. Кто-то на другом конце линии смеется, поняв шутку и соединяет меня. Трубку берет оберст фон Белов.

"Я знаю, чего вы хотите, но я умоляю вас не сердить фюрера. Разве вам рейхсмаршал ничего не говорил?"

Я отвечаю, что именно поэтому я и звоню и описываю серьезность нынешней ситуации. Но это не срабатывает. Он советует мне лично прибыть в Берлин и поговорить с рейхсмаршалом, он считает, что для меня есть новое назначение. Я в такой ярости, что не могу говорить и вешаю трубку. В комнате стоит гробовая тишина. Все знают, что когда я в бешенстве, лучше всего дать мне время остыть в тишине.

* * *

Завтра мы должны перелететь в Кляйн-Эйхе. Я хорошо знаю этот район, здесь неподалеку живет наш "танковый знакомый" граф Страхвиц. Лучший способ забыть о моих расстройствах - лететь в Берлин и повидать рейхсмаршала. Он принимает меня в Каринхалле, я поражен его раздражительностью и отсутствием добросердечности. Мы беседуем во время короткой прогулки по лесу. Он немедленно открывает огонь из орудий самого крупного калибра:

"Я говорил с фюрером о вас на прошлой неделе, и вот что он сказал: когда Рудель был здесь, у меня не хватало духу сказать ему, что он должен прекратить летать, я просто не мог ему сказать об этом. Но на что тогда вы, главнокомандующий Люфтваффе? Вы можете ему это сказать, я - нет. Я рад видеть Руделя, но я не хочу встречаться с ним снова до тех пор, пока он не уступит моим пожеланиям. Я цитирую слова фюрера и я говорю вам об этом прямо. Я также больше не хочу обсуждать этот вопрос. Я знаю наперед все ваши аргументы и возражения!"

Это ошеломляющий удар. Я возвращаюсь в Кляйн-Эйхе. Во время полета мой ум занят событиями последних часов. Сейчас я знаю, что должен игнорировать приказ. Я чувствую, что это мой долг перед Германией, перед моей страной, бросить на чашу весов весь мой опыт и мои личные усилия. В ином случае я буду казаться самому себе предателем. Я должен продолжать летать независимо от того, каковы будут последствия.