Пилот вне закона

Мы с Сантушем стояли в коридоре тюремного блока. Начальник охраны только что выпустил вашего покорного слугу из мест лишения и удалился, поглядывая с гремучей смесью неприязни и любопытства.

То есть сукин сын Румянцев был ему, честному «тигру», неприятен и доверия не внушал. Зато внушал интерес, как же! Не каждый день встречаешься с ненормальным, добровольно вытащившим голову из одной петли, чтобы засунуть ее в другую!

Итак, я был условно свободен.

— Спасибо, Комачо, — сказал я, как только шаги вертухая стихли за поворотом.

— Не за что, кхм, — ответил он, кашлянув со значением. Значение читалось без дополнительных пояснений: сначала выживи, потом поблагодаришь.

— Куда теперь? Я, если честно, жрать хочу сильнее, чем жить! — Такая во мне пробудилась витальность.

Комачо поводил глазами, видно, что думал. Непривычное это дело для брата пилота, оттого и очень заметное со стороны. Ответ, однако, пришел с командных высот, более умелых в шевелении мозгами.

Зазвонил, распиликался коммуникатор. Сантуш поднес трубку к уху и тут же передал ее мне.

— Кейн, — сказала трубка. Холода в голосе хватило бы на промышленную морозильную установку. — Скажешь Сантушу, пусть проводит тебя на технический уровень. Выберешь флуггер. Абдуллу предупредил, он ждет. Отбой.

Вот так пообщались! С другой стороны, Боб не очень давно уложил меня левым хуком, с чего бы ему теперь любезничать?

— Что, отменяется пожрать? — ухмыльнулся проницательный товарищ.

— Отменяется, — вздохнул я. — Веди меня к вашему турку, будем флуггеры разглядывать. Кейн приказал.

— Дело нужное, пойдем.

И мы пошли, минуя тюремный блок, унылый, как все тюрьмы, а потом все ниже и ниже на элеваторах, прямо под землю, где хранилась техника. Техника — она ценная, в отличие от заключенных. Поэтому наземные крепости всегда имеют карцеры поближе к космосу, а ангары под землей, от космоса подальше.

В трапперском форте, как я говорил, всюду благоухали цветы во славу экологической архитектуры. Но не просто так — со смыслом. Коридор перед техническим сектором, например, был усажен андобандскими оксофлорами в трехрядной нише по обеим переборкам.

Оксофлоры источали весенние ароматы и кислород в чемпионских количествах, оправдывая свое название.

Переборочный люк был разблокирован, нас ждали. Абдулла оказался в компании донельзя мрачного Индианы Блюза, с которым ругался, мешая русские, американские и турецкие слова.

— …И что ты мне говоришь?! Мне Боб приказал, я делаю, иди на него покричи, сынок хренов!

— Абдулла, я — старшина истребителей, вся гоночная техника на моей ответственности…

— Ответственности-шматветственности! Вэй, а я тогда тут зачем?! Для мебели?! Зачем тогда мне Боб звонит и так разговаривает, будто я у него ишака украл, а?!

— Я не знаю…

— Зато я знаю! Мой ангар, флуггеры на моей шее, к вылету их мне готовить, чего ты тут выступаешь?!

Мы четверо стояли в тесном перепускном шлюзе, которым снабжаются капитальные переборки. Сейчас оба люка и сегменты мембраны-диафрагмы были раскрыты, однако обильная жестикуляция турка заполнила все пространство.

— Кхм… — Комачо откашлялся, давая понять, что и мы тут не для мебели.

— Пришли, да? — Механический глаз сфокусировался поочередно на мне и Сантуше. — Пойдем флуггер выбирать. А то молодой много говорит, злой совсем, как шайтан!

— Абдулла, — заныл «молодой шайтан», — ты меня пойми — это же легкие машины, приписаны к истребителям, я обязан утверждать выбор, с меня же спросят!

— Ничего не знаю! Обязан — утверждай! Что ты тут устроил, а?!

Два начальника увлеченно собачились — видно, что не в первый раз. Мы прошли через удивительно чистый ремонтный цех и по короткому коридорчику вышли к выгородке, где хранились гоночные флуггеры и прочая малополезная неучтенка.

— На, смотри! — Илмаз обвел хозяйство широким жестом, почесал грудь через рубашку и недовольно закончил: — Сантуш приходил, выбирал, потом Джонсон приходил, выбирал, один всю душу вытряс, второй всю душу вытряс, теперь ты! Сразу вместе трудно было прийти, да?

Да, трудно. Как будто турок не знал, что Джонсон и Комачо занимались душетрясением в то время, пока я находился в состоянии поражения всех гражданских прав! Знал, конечно, но инерция затяжной перебранки с Индианой еще не схлынула. И бес с ними обоими.

Выбор предстоял нелегкий.

Рядком построились восемь флуггеров совершенно шайтанского обличия.

«И как на этом летают?!»

Риторическая мысль.

Сантуш застолбил летуна с плоским, узким носом, малюсеньким фонарем кабины и связкой из шести двигательных гондол в корме. Короткие плоскости несли по два «горшка» одноразовых твердотопливных ускорителей. Еще пара помещалась в носу, причем их корпуса были снабжены сверхштатными дюзами сверху, снизу и спереди.

— Это для экстренного маневра в случае чего, — пояснил Комачо, как будто и так непонятно.

«Торпеда» была выкрашена в алый цвет и шикарно татуирована оскаленной тигриной пастью на обтекателе.