Пилоты Его Величества

В солнечное утро 26 августа 1914 года, почти точно в годовщину «мертвой петли», над галицийским местечком Жолкиев пролетел австрийский аэроплан и, сбросив две бомбы, одну в район радиостанции, другую на аэродром, направился в юго-западном направлении, на Львов. Не теряя ни минуты времени, Нестеров вскочил в автомобиль и с поручиком Кованько, летчиком своего отряда, и начальником радиостанции 4-й искровой роты поручиком Мигулиным помчался на аэродром.

Разговор не клеился, все молчали. Только у Нестерова вырвалась фраза: «Больше над моим аэродромом немцы не будут летать». Приехали на аэродром. Пока Нестеров расспрашивал про обстоятельства прилета австрийца, прошло минут пятнадцать. Вдали показался русский самолет, летевший с разведки. Нестеров пошел по полю к нему навстречу. «Как сейчас помню эту картину, – рассказывает капитан Мигулин, ныне находящийся в Париже, – так ярко почему-то запомнилась мне стройная фигура Нестерова на фоне поля и надвигавшихся черных туч и движущийся навстречу самолет».

Приняв доклад летчика, Нестеров заговорил с поручиком Кованько о плохой видимости из аппарата, и результатом этого разговора была дыра в обшивке сбоку сиденья летчика. Нестеров собственноручно вырезал ее ножом. Вдруг на небе показался австрийский самолет. Нестеров бросился к своему аппарату и стал пробовать рули. Поручик Кованько снял с себя револьвер и уговаривал Нестерова взять револьвер с собой. Но Нестеров не слушал, лихорадочно продолжая осмотр аппарата и торопясь подняться. Было ясно видно, что он боялся упустить австрийца, который был в полуверсте примерно и шел на очень низкой высоте. Несмотря на то что австрийский самолет был от зрителей к югу и в глаза било солнце, можно было ясно различить неприятельских летчиков. Нестеров быстро нагнал противника, держась несколько выше его. Через несколько секунд, уплывая вдаль, оба самолета скрылись за крышами домов местечка и вынырнули скоро снова… Сильное понятное волнение царило среди тех, кто был свидетелем этого зрелища… Внезапно аппараты сблизились до соприкосновения. Верхний стремительно клюнул носом в находившийся под ним аппарат… Мгновение – и австриец стал быстро падать и исчез за местечком. Нестеров же, казалось, продолжал свой победный лёт… «Падает!.. – вдруг вырвалось из всех уст. – Падает… Падает… Нестеров падает…»

Заломившись набок, круто падал аэроплан Нестерова и исчез из глаз.

Через несколько секунд авиационный автомобиль уже мчался по направлению места падения. Два солдата авиационного отряда стояли на подножках машины, криками и бранью очищали путь автомобилю среди бесконечных обозов, загромождавших шоссе. Автомобиль мчался по направлению Равы-Русской.

Глаза всех жадно смотрели по сторонам. Верстах в трех от Жолкиева ехавшие увидели солдат, бежавших с шоссе в поле. И там, на болоте, окаймленном редким невысоким леском, недалеко одна от другой, стояли две группы людей, которые рассматривали что-то на земле. От первой группы отделился казачий офицер и подошел к приехавшим…

– Это ваш… Узнаете…

Узнать было невозможно… Если бы не серебряные погоны с черными орлами. При падении голова Нестерова сплющилась, и лицо было совершенно круглым. Ни капли крови не было видно ни на трупе, ни на земле… Бросались в глаза фиолетовые носки на неподвижных, застывших ногах… Сапог не было. Возле тела валялся маузер Нестерова. Сбитые противники, мертвые, лежали от Нестерова в нескольких десятков саженей. Подоспели носилки. Солдаты авиационного отряда, плача, уложили на них тело героя-командира.

Нестеров погиб, таранив неприятельский самолет… Беспримерный случай… Защищая честь и славу своей Родины, Нестеров таранил неприятеля, не имея других средств борьбы с неприятельскими летчиками.

Мысль о сбитии неприятельского самолета зародилась у Нестерова с самого начала войны, и Нестеров работал над практическим осуществлением своей мысли. Так, например, для сбития неприятельских дирижаблей и аэростатов Нестеров приспособил на конце фюзеляжа длинный кривой нож, рядом с костылем, который мог становиться в вертикальное опасное положение при помощи троса, протянутого в кабину летчика. Для сбития самолетов противника Нестеров думал приспособить особые тросы с грузом, выпускаемые с самолета при пролете над неприятельским аэропланом. Теперь эти средства могут представиться наивными и примитивными, но не надо забывать, что в те времена самолеты обладали чрезвычайно малой грузоподъемностью и, кроме того, самолет Нестерова был одноместный «Моран-Ж».

Это был первый воздушный бой не только на русском фронте, но и во всей истории человечества…

Нестеров правильно рассчитал, что его самолет после удара колесами о верхнюю плоскость неприятельского аппарата останется почти без повреждений, но не рассчитал физических сил человека. Существует предположение, что Нестеров потерял сознание от удара и в бессознательном положении выпал из своего самолета с высоты 20–30 метров.