Читаем Пилсудский полностью

Пилсудский

<…> Видите ли вы это? Я не точно выразился, что он водит вас за нос! Это вы сами возвели это быдло на пьедестал! Вы! Люди, лишенные всяких разумных критериев. Над вами смеются, глупцы! Над вами…»

Эти слова высказывал полоумный человек, но они давали наиболее рациональную оценку, которую следовало сформулировать. В конце концов, в этом заключалась очередная доза иронии, сервированной писателем, который наделил здравым рассудком личность, считавшуюся всеми сумасшедшей.

Однако слишком смелым был вывод, что Мостович направлял эту филиппику по адресу легенды Пилсудского. Хотя и такой возможности нельзя исключать, если считать, что он мстил за избиение.

Вне сомнения, общество испытывало жажду по руководителям неординарным, великим, способным нести ответственность за судьбы возрожденной Родины. «Чем больше размышляю, — писал Юлиан Тувим в письме, датированном июнем 1944 года, — о взглядах и духе того периода, периода, в котором Пилсудский явно либо подспудно доминировал, тем больше охватывает меня изумление, что мы, современники, дали себя так обмануть и позволить угореть «романтическим флюидом», который излучал Пилсудский. Честно признаюсь, что и я долгое время относился к угорелым. Для этого было много причин, и в частности, ошеломление независимостью, эмоциональное заблуждение в многоликой исторической фальши, принятой моим поколением за чистую монету, страшный балласт поэзии и «мистицизма», который мы совершенно ни к чему взяли из XIX века вместо того, чтобы освободиться от него, то есть найти для него место там, где оно должно быть: в сфере художественных, литературных ценностей, а не, как это было у нас, убеждать себя и других, что мы — нечто особенное в истории, что имеем какую-то там «историческую миссию», «предназначение» и тому подобную ерунду».

Исключительно точным был этот анализ. Корни легенды Пилсудского таились действительно глубоко в польской традиции. Они обильно черпали соки из безмерно популярного в течение десятилетий романтико-повстанческого мифа. Но одновременно эта легенда была тесно связана с современностью. Она возникла как простое объяснение фактов, в основе своей гораздо более сложных. Потому что благодаря истории поляки того периода были поставлены перед великим событием. Так, после многолетней неволи возродилась Речь Посполита. Боролись за нее многие поколения. Все время тщетно. А сейчас удалось, и даже не ценой самопожертвования, характерного для периода восстаний. Значит, неотвратимо возникал вопрос об источниках этого успеха. Самым простым ответом было указать на заслуги гения, который сумел сделать то, что так долго не удавалось многим выдающимся его предшественникам.

Тем, кто не хотел увидеть генезис завоевания свободы в принципиальном изменении международной ситуации, вызванном войной и революцией, увязка возрождения с действиями гениальной личности давала просто самонавязчивый альтернативный ответ. А ответ этот, однажды сформулированный, дальше продолжал жить уже собственной жизнью. Тем более что личность, вознесенная на пьедестал национальной заслуги, по сути не относилась к посредственным. Ее биография, богатая и таинственная, открывала широкое поле различным интерпретациям.

Библиографии

Н. Cepnik. Józef Piłsudski, twórca niepodleglego państwa polskiego. Zarys źycia i dzialalnošci (5 XII 1867—12 V 1935). Warszawa, 1935.

A. Carlicki. Od maja do Brzešcia. Warszawa, 1981.

A. Carlicki. Przewrót majowy. Warszawa, 1978.

A. Carlicki. U źródel obozu belwederskiego. Warszawa, 1978[210].

Idea i czyn Józefa Piłsudskiego. Praca zbiorowa. Warszawa, 1936.

W. Jędrzejewicz. Józef Piłsudski 1867–1935. Zyciorys. London, 1982.

W. Jędrzejewicz. Kronika źycia Józefa Piłsudskiego 1867–1935, t. I–II. London, 1977.

J. Lipecki (I. Pannenkowa). Legenda Piłsudskiego. Poznan, 1922.

W. Lipiński. Wielki Marszalek (1867–1935). Warszawa, 1936.

A. Micewski. W cieniu marzalka Piłsudskiego. Warszawa, 1968.

J. Molenda. Piłsudczycy a narodowi demokraci. Warszawa, 1980.