Пин-код для Золушки

Сейчас все ждали, что скажет Тощий, который считался самым хитрым, умным и изворотливым. Сидел он за карточные махинации, мошенничество и двойное убийство, совершенное во время ссоры за карточным столом. Сам он очень жалел, что поддался вспышке гнева и переступил черту. Все-таки корыстные преступники не попадают в особорежимную тюрьму и имеют больше шансов на условное освобождение, не говоря о том, что сроки за шулерство или другие формы мошенничества гораздо меньше тех, которые дают за двойное убийство. Тощему было назначено двадцать пять лет тюрьмы, и поэтому сейчас он должен был проявить свое хваленое хитроумие в деле, составив тот самый план, который позволит довести побег до конца и вдохнуть воздух свободы уже за пределами компетенции полиции Порт Ауэрто ла Пейро…

— Надо захватить машину, — задумчиво сказал Тощий. — Потом доберемся до побережья, а там угоним катер…

— И куда мы денемся на этом катере? — хмуро спросил Головастик.

— Деваться действительно некуда, — кивнул Толстяк.

— Могли бы добраться до Северного острова, — внес свой вклад в копилку общей мудрости Рыбий Глаз.

— Двадцать километров по морю, чтобы прийти туда, где нас обязательно поджидают? — скривил тонкие бледные губы Тощий. — Нет, выход только один — на мелкие острова! Их сотни кругом, много незаселенных. Найдем свободный и пересидим там. Пусть пройдет время, они не могут искать вечно! Через две недели или месяц про нас забудут. А если не забудут, все равно землю рыть перестанут…

— Слышь, Тощий, — сказал Толстяк, стараясь, чтобы голос звучал почтительно и смиренно: Тощий не любил, когда ему возражают, как, впрочем, и другие главари преступного мира, да и вообще любые начальники, даже самые законопослушные. — А ты был когда-нибудь на острове?

— Так на многих бывал. И что?

— Да то… На всех пригодных кто-то живет! А те, которые свободны, там и жизни нет! Мне как-то пришлось на одном зависнуть. Это хуже, чем в тюрьме. Каждый прилив заливает остров на метр. Деревья на нем не росли, и я стоял по пояс в воде. Вот представь, каждый день.

— А что ты там жрал? — спросил Головастик.

— Ничего! Там жрать нечего, только песок да кораллы… Два дня голодал!

— А потом что? — поинтересовался любознательный Головастик.

— А потом подошла лодка с туристами, они приняли меня за аборигена, хотели сфотографироваться… Ну и остались без лодки на том же самом острове!

— Надо вначале «капусту» раздобыть, — сказал Губа, ни к кому не обращаясь, вроде размышлял вслух. — «Бабло», «бабосики», «шуршарики»… Без них мы не уйдем на континент…

— Скажи, где их взять, если такой умный! — оборвал Толстяк. — Знаешь где? Или просто языком треплешь?

— Знать не знаю, а слышать — слышал, — аккуратно, как и положено бывалому арестанту, ответил Губа. — Когда я с Клещом в карцере сидел, он мне кое-что слил…

Нервы у всех были напряжены.

— Что слил?! — вспыхнул Рыбий Глаз. — Говори, какого хрена ты кота за… хвост тянешь?!

— Я и говорю. Не от себя, а то, что мне Клещ рассказал.

— Что он тебе рассказал?!

— Его приятель строил дом одному приезжему англичанину. Так в своем подвале тот устроил потайную комнату-сейф… Зачем ему такая комната, если не держать в ней наличку и всякие ценности?

Подельники заинтересовались.

— Так, может, он тебя на понт взял? — спросил Толстяк. — А ты уши развесил!

— Может, — кивнул Губа. — Только какие с меня понты? И ничего я не развешивал — просто пересказал слова Клеща.

Он старательно проводил свою линию, обязательную в обществе, где за «прогнанное фуфло» отрезают язык — дистанцировался от произнесенных слов, переводя стрелки на первоисточник. И собеседники это понимали.

— А зачем Клещу в карцере понты колотить? — спросил Головастик. — Там не до того, чтобы сказки придумывать, как в пивной за стаканом джина. Вот вспомнить прошлое — другое дело. Тогда время быстрей идет…

— Похоже на правду, — согласно кивнул Рыбий Глаз. Вспышка ярости прошла, и он успокоился так же быстро, как вспыхнул. — Я знаю много «дел», которые подняли по наводке сокамерника…

— Согласен! — кивнул Молчун, известный тем, что не открывал рот по пустякам и отличался конкретным мышлением. — Ты знаешь, как зовут этого англичанина? И где он живет?

— Его фамилия Уоллес. И где живет, знаю. Но скажу, когда мы оторвемся и будем в безопасности. Какой смысл сейчас попусту языком трепать?

Все опять поняли ход мыслей Губы. Он вроде взял страховку — повысил свою значимость, чтобы его не бросили или не пристрелили в острой ситуации… И хотя ценность информации была слишком туманной, она все же выделяла его из других, а это хоть и маленькое, но преимущество, когда в лодке не хватает места на всех…

— Надо этого англичанина отработать! — уверенно сказал Толстяк. — На необитаемый остров мне забиваться неохота!

— Да уж, — хихикнул Головастик. — По пояс в воде стоять не жрамши!