Пинакотека 2001 01-02

Колло могла бы стать даже самым юным из членов Королевской Академии живописи и скульптуры, единственной женщиной среди академиков. Таково мнение Гримма: «Я не сомневаюсь, что если бы работы м-ль Колло были представлены в Академию, она была бы единодушно принята в ее члены. Ее учитель мог бы позаботиться об этой чести для нее до своего отъезда в Петербург» 9* . Таково же мнение и Дидро: «В Россию она могла бы увезти титул академика. Первые художники Франции, на глазах которых она работала, предлагали ей взять подмышку свои творения и привезти их на ближайшее заседание Академии, – их встретили бы аплодисментами. Ее учитель Фальконе помешал этому…» 10* . Фальконе, профессор Академии, безусловно, опасался, что его обвинят в фаворитизме, а может быть, и в испорченности нравов (это была его вторая любовная связь с натурщицей).

Приехавшей в Петербург художнице императрица заказывает не свой скульптурный портрет, а портрет своей фрейлины Анастасии Соколовой, незаконной дочери Бецкого. Портрет Соколовой Екатерине понравился, и она заказывает свой. Художница великолепно передает пышность царского наряда и обыденно простое выражение лица свой модели. Вскоре Колло делает второй бюст императрицы в более простой одежде и кокошнике. 1 июля Екатерина заказывает копию этого бюста в мраморе, намереваясь подарить ее Вольтеру. В октябре 1769 Фальконе сообщает: «Бюст в мраморе закончен, мы ждем распоряжений Вашего Величества» 11* . Но, похоже, он так и не был отправлен. Именно в это время вице-канцлер А.М. Голицын, собираясь заказывать свой портрет, обращается к Колло, прося у нее бюст императрицы с тем, чтобы поместить его па втором плане картины. Колло отвечает, что отошлет ему только что законченную гипсовую копию с бюста, предназначенного Вольтеру, копия еще не обработана, она только из формы, но для художника сгодится. В благодарственном письме от 3/14 октября вице-канцлер выражает желание купить этот бюст, как только будет завершена отделка 12* . Эта небольшая работа неоднократно копировалась, зато первый парадный бюст не только никогда не повторялся, но и остался практически неизвестен (Рео не упоминает его), в 1931 году он попал в Эрмитаж и до наших дней его не воспроизводили.

Наряду с бюстами Колло вырезает из мрамора медальоны с изображением императрицы в профиль, в кокошнике или в лавровом венке, они также пользуются большим спросом и многократно копируются. Колло была первым и на протяжении еще десятилетия единственным скульптором-портретистом Екатерины II, только около 1780 года императрица заказывает свой портрет другому скульптору – Шубину.

25 сентября 1766 года, спустя два месяца после приезда, Колло была приглашена со своими работами в российскую Академию художеств, скорее всего с портретами Дидро и князя Голицына, привезенными из Парижа. Протокол от 20 января сообщает, что Колло на специальном собрании была избрана академиком, тогда как Фальконе и Дидро удостоились лишь титула почетных членов Академии 13* . Несколько лет спустя секретарь императорской академии наук Эйлер сообщит, что Мари Колло с гордостью носит форму академика, сшитую в виде амазонки.

В Петербурге Колло и Фальконе получили квартиру и мастерскую в крыле Зимнего дворца, где когда-то жила Елизавета и где, будучи еще великой княгиней, жила сама Екатерина. Квартира была удобной, но небольшой: когда с осени 1773 года там поселился еще и Фальконе-сын, места для приехавшего Дидро уже не нашлось.

В каком обществе вращалась Колло? Эйлер сообщает Формею, что не раз навещал вместе с женой м-ль Колло, а она бывала у них с ответными визитами. Известно, что Колло была хорошо знакома с разборчивой княгиней Дашковой. Дидро, познакомившись с Дашковой в Петербурге, пишет ей длинное письмо в Москву, где она в это время жила, и упоминает как общих знакомых только Колло и Фальконе. Семью годами позже Дашкова, будучи в Париже, узнает, что Фальконе и Колло вернулись из России, и приглашает Колло к себе на чай (о Фальконе ни слова; похоже, он отошел на второй план). Знакомство с Дашковой говорит о том, что Колло была принята в домах русской знати, куда многим другим иностранцам, проживающим в Петербурге, доступа не было. Подтверждают это и письма вице- канцлера князя Голицына, он благодарит художницу за бюст императрицы и просит сделать свой.