Читаем Пинакотека 2001 01-02 полностью

В январе-мае 1753 года был объявлен второй конкурс на проект площади, на которой предстояло воздвигнуть королевскую статую; на сей раз организацию конкурса взял на себя Мариньи. К участию в нем допускались исключительно члены Академии архитектуры; проектов было подано девятнадцать; нам известны имена всех их авторов 31* , однако из проектов сохранился только один, принадлежавший Габриелю, которому в конце концов Людовик XV и доверил дело. Участникам конкурса надлежало соблюсти единственное обязательное условие – не нарушать прямую перспективу, продолжающую главную аллею Тюильри, на оси которой предполагалось воздвигнуть статую 32* .

Король остановил свой выбор на проекте своего главного архитектора, однако Мариньи, который, по его собственным словам, судил проекты исходя из тех познаний, которые он приобрел во время путешествия по Италии, а также и по возвращении оттуда 33* , был не вполне удовлетворен проектом Габриеля. В докладе королю, излагая свое мнение о каждом проекте, Мариньи утверждал, что Габриель напрасно нарушает связь между Тюильри и Елисейскими полями и закрывает площадь со стороны реки 34* . Среди других упреков, которые Мариньи адресует архитекторам-академикам, следует назвать несоблюдение пропорций («площадь чересчур велика»), излишнюю теоретичность проектов («такую площадь, коя на бумаге начертана, на земле не начертишь»), наконец, отсутствие важных точек обзора, а главное, такой точки, откуда открывался бы вид на сад Тюильри («что за варварство со стороны автора – разрушить полностью кусок сада, красивейшего в Европе»).

Хотя Мариньи находит более привлекательными, чем другие, проекты Боффрана, Мансара и Суфло, все же ни один из предложенных планов не кажется ему вполне удовлетворительным: «Из рассмотрения всех этих проектов следует, что ни один из них одобрен быть не может и что архитекторы сии, люди по преимуществу весьма умелые, преуспеть хотя и старались, но тщетно. Разумеется, употребили они к тому весь свой гений. Все, однако же, потерпели неудачу, ибо устроить площадь на участке, для того отведенном, оказалось для них задачей непосильной…» 35* . Вместо того, чтобы проектировать «то, что именовать уговорились Площадью», архитекторы, по мнению Мариньи, предлагают выстроить то плацдарм, то эспланаду, то целый закрытый городской квартал, то сад. Впрочем, совершенно невозможно понять, что хочет «именовать Площадью» сам Мариньи, поскольку никаких объяснений на этот счет он не дает. В конечном счете читатель его доклада ощущает некоторую пустоту и теряется в ней. По-видимому, то, что собираются устроить в Париже вокруг статуи Людовика XV, еще не имеет имени. Требуется устроить открытую площадь, видную издалека, доступную взору всех и в первую очередь чужестранцев. Итак, главная задача – чтобы площадь была всем видна. Однако для архитекторов такая задача бедна смыслом. Не располагайся в этом месте вход в Тюильри, который в ту эпоху воспринимается не столько прагматически – как вход в королевскую резиденцию, сколько эстетически и мемориально, – задача вообще лишилась бы всякого смысла, ибо иметь дело предстояло с пустотой. Между тем вход в Тюильри напоминает об эпохе Людовика XIV – эпохе великого национального стиля, которую хотели бы возродить Вольтер 36* и Л а Фон де Сент-Йенн 37* . Примечательно, что авторы некоторых из проектов, отправленных на конкурс 1748 года, предполагали разбить площадь Людовика XV напротив колоннады Лувра, построенной Перро, которую Ла Фон де Сент-Йенн называет «прекраснейшим из всех архитектурных созданий, какие измыслил когда-либо ум человеческий» 38* .


4. Жак-Анж Габриель (1698~1782) Проект площади Людовика XV и королевской улицы. 1753 Гравюра


5. Расположение будущей площади Людовика XV. 1 739 Деталь так называемого «Плана Тюрго» Гравюра


В предуведомлении к своей книге он объясняет плачевное состояние, в котором пребывает архитектура Лувра, презрением к отечеству и безразличием нации 39* . Несколько лет спустя расчистка колоннады будет вестись под покровительством Мариньи и под руководством Суфло. Что же касается площади Людовика XV, то здесь главное, по мнению Мариньи, заключается «не только в том, чтобы сберечь прекрасную гармонию между Тюильри и Полями Елисейскими, но и в том, чтобы сей драгоценный кусок города еще и приукрасить» 40* .

Перейти на страницу:

Похожие книги

Москва при Романовых. К 400-летию царской династии Романовых
Москва при Романовых. К 400-летию царской династии Романовых

Впервые за последние сто лет выходит книга, посвященная такой важной теме в истории России, как «Москва и Романовы». Влияние царей и императоров из династии Романовых на развитие Москвы трудно переоценить. В то же время не менее решающую роль сыграла Первопрестольная и в судьбе самих Романовых, став для них, по сути, родовой вотчиной. Здесь родился и венчался на царство первый царь династии – Михаил Федорович, затем его сын Алексей Михайлович, а следом и его венценосные потомки – Федор, Петр, Елизавета, Александр… Все самодержцы Романовы короновались в Москве, а ряд из них нашли здесь свое последнее пристанище.Читатель узнает интереснейшие исторические подробности: как проходило избрание на царство Михаила Федоровича, за что Петр I лишил Москву столичного статуса, как отразилась на Москве просвещенная эпоха Екатерины II, какова была политика Александра I по отношению к Москве в 1812 году, как Николай I пытался затушить оппозиционность Москвы и какими глазами смотрело на город его Третье отделение, как отмечалось 300-летие дома Романовых и т. д.В книге повествуется и о знаковых московских зданиях и достопримечательностях, связанных с династией Романовых, а таковых немало: Успенский собор, Новоспасский монастырь, боярские палаты на Варварке, Триумфальная арка, Храм Христа Спасителя, Московский университет, Большой театр, Благородное собрание, Английский клуб, Николаевский вокзал, Музей изящных искусств имени Александра III, Манеж и многое другое…Книга написана на основе изучения большого числа исторических источников и снабжена именным указателем.Автор – известный писатель и историк Александр Васькин.

Александр Анатольевич Васькин

Биографии и Мемуары / Культурология / Скульптура и архитектура / История / Техника / Архитектура
Повседневная жизнь египетских богов
Повседневная жизнь египетских богов

Несмотря на огромное количество книг и статей, посвященных цивилизации Древнего Египта, она сохраняет в глазах современного человека свою таинственную притягательность. Ее колоссальные монументы, ее веками неподвижная структура власти, ее литература, детально и бесстрастно описывающая сложные отношения между живыми и мертвыми, богами и людьми — всё это интересует не только специалистов, но и широкую публику. Особенное внимание привлекает древнеегипетская религия, образы которой дошли до наших дней в практике всевозможных тайных обществ и оккультных школ. В своем новаторском исследовании известные французские египтологи Д. Меекс и К. Фавар-Меекс рассматривают мир египетских богов как сложную структуру, существующую по своим законам и на равных взаимодействующую с миром людей. Такой подход дает возможность взглянуть на оба этих мира с новой, неожиданной стороны и разрешить многие загадки, оставленные нам древними жителями долины Нила.

Димитри Меекс , Кристин Фавар-Меекс

Культурология / Религиоведение / Мифы. Легенды. Эпос / Образование и наука / Древние книги
Психодиахронологика: Психоистория русской литературы от романтизма до наших дней
Психодиахронологика: Психоистория русской литературы от романтизма до наших дней

Читатель обнаружит в этой книге смесь разных дисциплин, состоящую из психоанализа, логики, истории литературы и культуры. Менее всего это смешение мыслилось нами как дополнение одного объяснения материала другим, ведущееся по принципу: там, где кончается психология, начинается логика, и там, где кончается логика, начинается историческое исследование. Метод, положенный в основу нашей работы, антиплюралистичен. Мы руководствовались убеждением, что психоанализ, логика и история — это одно и то же… Инструментальной задачей нашей книги была выработка такого метаязыка, в котором термины психоанализа, логики и диахронической культурологии были бы взаимопереводимы. Что касается существа дела, то оно заключалось в том, чтобы установить соответствия между онтогенезом и филогенезом. Мы попытались совместить в нашей книге фрейдизм и психологию интеллекта, которую развернули Ж. Пиаже, К. Левин, Л. С. Выготский, хотя предпочтение было почти безоговорочно отдано фрейдизму.Нашим материалом была русская литература, начиная с пушкинской эпохи (которую мы определяем как романтизм) и вплоть до современности. Иногда мы выходили за пределы литературоведения в область общей культурологии. Мы дали психо-логическую характеристику следующим периодам: романтизму (начало XIX в.), реализму (1840–80-е гг.), символизму (рубеж прошлого и нынешнего столетий), авангарду (перешедшему в середине 1920-х гг. в тоталитарную культуру), постмодернизму (возникшему в 1960-е гг.).И. П. Смирнов

Игорь Павлович Смирнов , Игорь Смирнов

Культурология / Литературоведение / Образование и наука