Пинг-понг с самим собой

Слава, недослушав дедушку и даже не поблагодарив его за участие, повернулся к нему спиной и направился в свой подъезд. Хлопнула входная дверь, а дедушка еще стоял, глядя вслед внуку, и в глазах его начинала светиться какая-то идея.

В первые выходные июня Слава с родителями приехал к дедушке и бабушке на дачу. Родители в воскресенье возвращались в Москву, а Слава оставался на все три месяца гостить в дачном поселке. Он не то чтобы очень любил такое проведение лета: у него хоть и были здесь приятели, но играть с ними во все игры он по известным причинам не мог. Они любили бегать, кататься на велосипедах, плавать в Клязьме. Все, что мог сделать Слава в реке, это окунуться, держась правой рукой за лесенку, спускающуюся в реку с дощатого мостика, в то время как другие ребята наперегонки переплывали речку. Или вот прошлым летом после просмотра телефильма о Робине Гуде все сразу же начали мастерить луки и играть в веселых охотников. Славе же доставалась неинтересная ему роль монаха Тука.

Но тем не менее лето на Клязьме было гораздо лучше, чем в душной Москве.

Дедушка с бабушкой приехали на дачу двумя неделями раньше, и фанерный дом, вполне подходящий для трех-четырех теплых месяцев жизни на природе, уже имел вид обжитого: стекла блестели чистотой, стол на веранде был накрыт праздничной скатертью, в вазе стояли первые цветы, уютные запахи готовки, без который и дом – не дом, манили оставаться и никуда не уходить, на диване как бы с той же целью лежали дедушкины газеты – все свидетельствовало о том, что жить здесь хорошо. И родители Славы со вздохом покидали на следующий день это убежище для ищущих покоя после шумной Москвы, собираясь приезжать сюда по выходным, пока не получат отпуск на работе.

– Ну, будем садиться? – суетилась бабушка, накрывая на стол. – Сейчас супчику принесу, – сказала она, направляясь в сторону кухни. – А Слава, Слава-то где? – Она стала оглядываться в небольшой веранде, как если бы ожидала увидеть его прячущимся под столом.

– Деда-а-а! – раздался вдруг голос Славы откуда-то снаружи. Его интонация не оставляла сомнений: что-то случилось. Родители, тревожно переглянувшись, выскочили во двор и, озираясь в поисках сына, поспешили вокруг дома. Дедушка хитро подмигнул бабушке, все еще стоящей у дверей на кухню, и неспеша пошел за ними. Он не озирался: он знал, куда идти.

– Вот, Славик, – сказал, подходя к Славе и его родителям, дедушка, – все три месяца можешь заниматься. Приглашай приятелей хоть каждый день. Если хватит упорства, то ты сможешь стать самым лучшим. Это только от тебя зависит.

И дедушка похлопал ладонью по поверхности нового, на прошлой неделе вкопанного в землю, теннисного стола.

Дачный поселок располагался на холме. С двух сторон холм огибала река. В начале она пробегала непосредственно под склоном, но дальше по течению между склоном и рекой пролегали лужайки, на которых можно было разложить полотенца или одеяла, чтобы лежать под приятным подмосковным солнцем. К реке вели три дороги. Самой живописной из них была, пожалуй, та, что проходила по-над рекой. Вдоль нее росли высокие деревья, создающие уютную аллею. Справа она граничила с забором одного из дачных участков, а слева – слева земля обрывалась, уходя резко вниз, к реке. На склоне также расли деревья. И здесь, между ними, у Славы было одно укромное местечко.

Легкий ветерок шелестел листьями над головой. Птицы радостно щебетали; значит, они довольны. Когда недоволен, хочется молчать. Слава сидел, понуро положив подбородок на ладонь правой руки, локоть которой упирался в сведенные колени. Неподвижный взор его терялся где-то в глубине реки. У самого берега из воды торчала коряга: видимо, сухая ветка упала когда-то в воду и застряла в иле. Сейчас она постоянно двигалась. То увлекаясь течением, наклонялась короткими покачиваниями все больше вправо, то, из-за внутреннего сопротивления, как пружина, в один момент уходила влево, чтобы снова начать свой неуверенный путь направо. Какое-то бессмысленное движение, сизифова работа. Слава недавно прочитал об этом в одной детской книге. Он попытался вспомнить, в какой. Кажется, с мифами. Ну да, мифы. Как он мог всерьез думать, что сможет вот так вот взять и обыгрывать здоровых ребят? С чего это он так решил-то? Слава видел сейчас две коряги: взгляд его не был сфокусирован на поверхности реки, и все двоилось. Так смотреть было легче: когда все размыто, не чувствовались в глазах набежавшие слезы.