Пингвин влюбленный

Валера Суржик быстро подошел к тумбочке в углу подвала, нажал на клавишу магнитофона. Из динамиков полилась блюзовая мелодия, «Колыбельная птичьей земли». Это была любимая мелодия Суржика. Ее он мог слушать бесконечно.

— Начали!!!

ОН и ОНА заговорчески улыбнулись друг другу. Потом ОН осторожно, даже как-то с трепетом сделал намеренно высокую подачу. ОНА приняла и ответила ему тем же. Белый шарик высоко и плавно скакал по столу. Направо — налево, направо — налево….

Если бы кто-то из любознательных соседей случайно заглянул в подвал уродливого особняка на восьмой южной улице, он бы увидел — ОН и ОНА, стоя по разные стороны теннисного стола, играли в странную игру. Будто танцевали какой-то, полный таинства и изящества, давно забытый танец. ОН и ОНА весело и беззаботно смеялись. Так смеются только по-настоящему счастливые люди.

Когда перед очередной подачей ОНИ застывали по разные стороны стола, их грациозные позы напоминали фигуры со старинных гравюр. Их невольно хотелось переодеть в наряды какого-нибудь восемнадцатого века. Или даже семнадцатого. Но, разумеется, никто из любознательных соседей в подвал уродливого «Титаника» не заглядывал.

Третий визит в квартиру одинокого писателя Леонида Чуприна на Кронштадтский бульвар Татьяна Котова нанесла, вырядившись по все белое. Белые расклешенные джинсы, белые туфли на низком каблуке, белая просторная кофта. Глупости болтают, будто белое полнит. Кого как. ЕЙ очень даже к лицу.

«Может ЕЙ в блондинку перекраситься?» — думала Татьяна, поворачиваясь утром перед зеркалом в коридоре так и эдак. И мысленно сказала той, в зеркале. — «Дура ты!». Сегодня ТА, другая Татьяне Котовой активно не нравилась. Бывают такие дни.

Татьяна приучила себя каждое дело доводить до конца. Пора в отношениях с небритым писателем и художником поставить жирную точку. И забрать свой зонтик. Всегда предельно аккуратная и осторожная на дороге, сегодня Татьяна вела свою «девятку» так, что окружающие только в разные стороны шарахались. Одни, наблюдая ее размашистую манеру вождения, укоризненно покачивали головами, другие беззвучно матерились. Правду говорят, «Женщина за рулем, обезьяна с гранатой!». Сегодня она иллюстрировала это мудрое изречение во всей его полноте и яркости.

На третьем этаже перед знакомой обшарпанной дверью она на секунду замерла. Потом, собравшись с духом, решительно нажала на кнопку звонка. Дальше началась какая-то дикость, какая-то лишенная смысла и всяческой логики, фантасмагория. ОНА, (та, другая!), в нетерпении принялась стучать костяшками пальцев в дверь.

«ОНА сошла с ума!» — успела подумать Татьяна. За дверью послышался знакомый радостный лай и стук костылей по паркету. Дверь распахнулась.

Очевидно, белые одеяния преобразили Татьяну до неузнаваемости. Чуприн и Челкаш оба, как по команде, застыли в изумлении. И даже рты раскрыли.

— Ваших книг, действительно, никто не читает! — провозгласила Татьяна, решительно входя в квартиру. Даже не здороваясь, даже не дождавшись приглашения войти.

— Так уж и никто? — успел только буркнуть Чуприн, закрывая за ней дверь.

Татьяна вошла в «кабинет», остановилась посреди него. Точно по центру. Под люстрой. От нее волнами исходила такая пульсирующая энергия, что Леониду Чуприну впору было защитный скафандр надевать. Или на худой конец хоккейный шлем. Он растерялся.

— Я много езжу по делам, бываю во всех районах города, постоянно заглядываю в книжные магазины и библиотеки…. — пулеметными очередями выдавала она.

— Никогда бы не подумал! — попытался иронизировать Леонид. Но это у него не получилось. Под натиском «женщины во всем белом», любой бы отступил.

— В магазинах из ваших книг не куплен ни один экземпляр! К счастью!

— Неправда ваша! — пытался возразить Чуприн. — Не далее как вчера мне звонили из одного книжного магазина…

— В библиотеках ни одна из ваших книг не выдана на руки!

— Тем более, неправда! Сегодня утром, всего час назад мне звонили из нашей районной читальни, просили зайти. Они устраивают вечер встречи с…. Если б не нога…

— К счастью! — повысив голос, почти выкрикнула Татьяна. — К счастью, сегодня молодежи не до чтения! Иначе, даже трудно представить — какому чудовищному разрушению подверглись бы их нежные души…

Татьяна уже не просто говорила, она — вещала! Таким тоном, с таким напором выступают с трибун. На собраниях, съездах, симпозиумах. Писатель Чуприн тряхнул головой, собрался и взял себя в руки. Не до конца, но все-таки.

— Раскрой глаза, красотка-а! — почти весело заорал он. — У нас давно нет никакой молодежи! По улицам бродят стада длинноволосых обезьян!

— У нас прекрасная молодежь! Умная, честная…

— Грязные, тупые…

— В массе — наивные, порядочные, добрые…

— Алкаши, наркоманы, ворье…

— Мо-о-олча-ать!!! — голосом Верховного Главнокомандующего рявкнула Татьяна. Не иначе, взыграли гены родителя. Военного, в больших чинах. — Не смейте!!! Не смейте всех… под одну гребенку!!!