Пинка Удаче

Общественный транспорт — это место, где незнакомые люди вынуждены терпеть друг друга на расстоянии укуса. Лук поочередно просчитал про себя два совершенно разных сценария событий: первый — он вежливо пробормочет «прощу прощения» и утиснется к выходу в другую дверь, ибо грохот в вагонах метро ужасный и взятого расстояния вполне хватит, чтобы не слышать далее «солевых» обсуждений, второй — поворачивает голову и встревает в разговор громкокудахчущих современниц, делает им короткие, правдивые, садистские, но деликатные замечания насчет их интеллекта и кругозора. Первый выбор — проще, однако… Лук, по своей привычке быть упрямым, выбрал третий вариант: остался на месте, дабы позволить этим несчастным старосветским львицам и дальше терзать его слух словесным зудом о земном насущном. А с другой стороны, что им еще остается? — обе эти барышни еще старше, чем он, поэтому делать пластическую операцию на их самосознании поздно, конструктивнее о своем подумать. Смирение, выдержка, способность отключать и переключать эмоции — вот чему следует учиться неуклонно и неустанно, ибо здесь, сейчас и везде обыватели из разношерстной гущи народной, в подавляющем большинстве своем именно таковы, в этом ли вагоне, в том ли трамвае, в маршрутке, на олигархической яхте и даже в правительственном самолете — безразлично, все одинаковы, все планктон… в то время как он, Лук, — подданный Самой Вечности! Впрочем, ни на яхте, ни в правительственном самолете Луку не доводилось бывать, несмотря на богатую биографию и пятьдесят с чем-то лет прожитой жизни. Зато он узнал запах духов, исходящий от одной из отставных красоток, его соседок по вагону: это китайский «Шанель N5», им на Некрасовском рынке в розлив торгуют по восемьсот рублей бутылка. Ничего, скоро, очень скоро он поедет в Париж, а там… В знакомом бутике, вплотную к Вандомской площади, он тоже купит «пятый» «шанель», игрушечный пятиграммовый флакончик, задорого, и подарит матери… — «Но, но, но, дикари нерусские! Какой еще спрей! Но спрей, только парфюм! Парле ву?.. Только «классИк», понятно, да? Мне же для мамы! Помните, я у вас же в прошлом году покупал? Что?.. Ну-ка…» Лук, стараясь не шуметь носоглоткой, втягивает в себя тончайший аромат, исходящий от бумажного «пробного» лепестка, трепещущего в холеных пальчиках француженки… И еще один, ладно, и этот попробуем… Как будто он что-то понимает в высоких ароматах! Главное здесь — осторожная улыбка и, немного погодя, легкая осмысленность на лице… О-о!.. А ведь воистину неплохо!.. «Вот это вот! «Мицуко»? Да, это можно и спрей. И парфюм «Шанель»! Лё одисьён, сколько в итоге?.. Как, все эти пробники тоже мне?.. Мегси, кгошка!.. " А для знакомых герлиц можно взять что-либо модно-усредненное, там проще… Хотя и не дешевле.

— …вайте свои вещи в вагонах метрополитена!

Начало восьмого, вполне можно успеть. Лук вынырнул из грез и поспешил к эскалатору. Ему не нравилось внутреннее убранство станции «Комендантский проспект», в котором — ну, вот, почти всё не так: и длинный-предлинный эскалатор, и глупая сине-бело-кремовая гамма по пластмассовым стенам, и дешевый «ларечный» запах, исходящий от этой плебейской пластмассы. Вероятнее всего, реальный, так называемый «новостроечный» аромат бесследно улетучился за несколько лет эксплуатации (Года три-четыре?.. Пять? — да нет, больше уже! Как время-то летит…), поэтому Лук вдыхал виртуальный, тот, что остался в его собственном сознании, всегда чуточку уязвленном интерьерами пластмассовых чертогов. А тупик для чего? Неизвестно зачем созданный, и немедленно отгороженный от пассажиров перронный тупик, образовавшийся в противоположной от эскалаторов стороне? Также очень хороши, в кавычках, кряжистые колонны квадратного сечения, ибо непонятен статус этих ничего не подпирающих колонн… Быть может, создатели метро намеренно предусмотрели такие архитектурные изыски, с тем, чтобы дополнительно стеснить и затемнить для посетителей невеликое пространство подземелья? Лук потрогал взглядом круглую мозаику на одной из стен и, продолжая бдительно хранить на челе скорбную свирепость человеконенавистника, улыбнулся про себя: мозаика ему нравилась.