Пинка Удаче

Совещания с главой государства, президентом Путиным, бывали весьма разнообразны как по тематике, так и по накалу страстей, но уже в начале третьего тысячелетия получили у губернаторского, сенатского, миллиардерского и служилого министерского люда прочное обобщающее название: «Рука на горле». Президент он сегодня, или Председатель совета министров — хватка та же, вся разница в ощущениях: иногда эта рука становилась ледяной, иногда прохладной, так сказать «рабочей», иногда не понять (это самое тревожное для карьеры горлообладателя!), в данном случае — явно теплой, умеренно теплой. Нынешнее совещание, вернее, первая его половина, получилось предельно узким по составу участников: так ни разу и не понадобившиеся безмолвные референты, сидящие поодаль, вдоль «глухой» стены, а кроме них — Сам и Матвиенко; зато стол в губернаторском кабинете был достаточно широк, чтобы уместились на нем и папки, и самовар, и чайные принадлежности. Перемены портрета в губернаторском кабинете Владимир Владимирович — безусловно тактичнейший человек на свете, однако, по отзывам современников, весьма ехидный — опять не заметил, в который уже раз, но именно этому никто из лиц, давно знающих премьера, нисколько не удивился. Любая реплика, любое вслух сказанное замечание, могут не то чтобы выдать мысли премьера, его истинное отношение к «властному» статус-кво, но обязательно послужат поводом для всяческих домыслов, интриг, нашептываний… А интриги Владимир Владимирович Путин предельно не любил, без пощады выпалывал интриганов вокруг себя, но разбирался в данном вопросе не хуже чем в дзюдо, по самому высшему профессиональному разряду. Не любил он также кадрового мельтешения в своей команде, предпочитая надежные долгосрочные служебные отношения, хотя мог запросто, в один миг — внешне без малейших сомнений — принимать резкие «организационные выводы», если, как это ему представлялось, того требовали интересы дела. Тем не менее, в основе своей, на протяжении всего нелегкого и извилистого карьерного движения, Путина окружали «проверенные временем кадры», вплоть до соратников из далекого ленсоветовского и комитетского прошлого. Но и они — в подавляющем большинстве своем люди разумные и осторожные — не могли, хотя бы в мыслях, даже наедине с собой, сказать, что знают коллегу хорошо. Давно — да, хорошо — о-о-у, н-е-е-ет!.. В свое время один из старейших преподавателей комитетовской разведшколы (Местная, питерская, N 401, среди курсантов и выпускников известная под прозвищем «Ух ты, ох ты!»), доверительно пробормотал невзрачному двадцатрехлетнему новобранцу, только что уверенно сдавшему довольно непростой зачет: «Тебе бы, малый, с твоей головой и выдержкой, не у ваших первоуправленцев штаны протирать, а к нам в Новосибирск ехать, по-настоящему учиться, на контрразведчика. А здесь тебе не по росту, нет, так и просидишь всю жизнь где-нибудь… у тебя, как я понимаю, блата наверху не имеется?.. Вот, так и проспишь всю жизнь резидентом-романтиком где-нибудь в Болгарии, а то и в Монголии. Понимаю, не тебе решать, что там и как… да и не мне, однако, задумайся.» Всю мудрость стариковских слов юный Владимир Путин прочувствовал только спустя много лет, но запомнил их сразу и долго над ними размышлял…

— Полагаю, э, достаточно будет? Больше… э… все равно не дадим, уважаемая Валентина Ивановна, ни у меня не просите, ни у президента, мы с ним все согласовали и заранее условились: это наш совместный подарок, так сказать, северной столице от… э… от белокаменной. На меня Кудрин и без Летнего сада таким волком смотрит в последнее время — аж мороз по коже! Но здесь даже он против нас с Дмитрием Анатольевичем не устоял, выделил деньги. Вам, местному бюджету, тоже придется раскошелиться, будем, так сказать, в складчину действовать. И я потом лично все проверю… э… согласно поручению президента: и соблюдение традиций, и расходование средств, и ход реконструкции. Теперь на серьезные темы: что тут у нас опять со строительством, жилищным и дорожным?..

* * *