Пинхас Рутенберг. От террориста к сионисту. Том I: Россия – первая эмиграция (1879–1919)

46. Опасался этого Рутенберг, конечно, напрасно, поскольку сам Азеф, «виртуоз конспирации», сделал все возможное, чтобы полностью скрыть свои следы. Он настолько в этом преуспел, что его считали мертвым, см. в письме С.В. Зубатова А.И. Спиридовичу от 7 августа 1916 г., в котором он пишет об Азефе как о покойнике и спрашивает своего корреспондента, не знает ли тот, при каких обстоятельствах его не стало (Зубатов 1922: 281). Иной миф об Азефе отразился в представлении левых эсеров, полагавших, что германское правительство якобы прислало его в Москву в помощь послу В. Мирбаху, куда он прибыл неопознанным и где был должен наладить сеть агентурной работы (Красная книга 1989, I: 209-10).

47. ГА РФ. Ф. 5831. On. 1. Ед. хр. 174. Л. 11. О месте пребывания Азефа в это время ничего известно не было; ходили даже слухи, что он, изменив внешность, вернулся в Россию и служит в Департаменте полиции.

48. ГА РФ. Ф. 5802. Оп. 2. Ед. хр. 766. A. 1.

49. Там же. Л. 2. (Ольга Николаевна жила в это время в Париже по адресу: 7 bis, rue Guerard Fontenay aux Roses.)

50. Справедливости ради следует отметить, что Рутенберг и в других случаях не поддавался сладостному «агиографическому соблазну», см., например, в его письме Я. Ландау (15 декабря 1930 г.), приславшему из Нью-Йорка статью М. Левина «Pinhas Rutenberg – An

Electric Force», опубликованную в «The Canadian Jewish Chronicle» (1930. November 7) и написанную в ненавистном ему сусально-торжественно-приподнятом ключе, что само по себе как бы придавало материалу некое лживое содержание.

You know that I deeply dislike public advertising, – писал он своему корреспонденту, – and this article is in addition inaccurate and very vulgar. You realize that my dislike has increased in proportion. Please do not do it again (RA).

Перевод: Вы знаете, что я не выношу публичного рекламирования, а эта статья грешит еще пошловатостью и искажением истины. Можете себе представить то неприятное чувство, которое поднялось во мне. Прошу не присылать мне этого впредь.

51. Впервые опубликовано: Хазан 2006b: 328-30.

52. Маня (Мария Вульфовна) Вильбушевич (по мужу: Шохат; 1879–1961), деятель еврейского рабочего движения в России (бундовка), сионистка. На определенном этапе своей биографии была ярой поклонницей идей С.В. Зубатова и их пропагандисткой. В 1904 г. впервые посетила Эрец-Исраэль, а несколько позднее переехала сюда навсегда. Была одной из зачинателей коллективного (кибуцного) сельскохозяйственного движения и организации ha-shomer.

53. См., например, дневниковую запись Е.П. Иванова от 17 декабря 1906 г.:

У Розанова был Григор<ий> Спирид<онович> <Петров> <священник>.

О Мар<ии> Добр<облюбовой> говорили. Сегодня в «Товарище» ее памяти статья помещена.

Умерла от паралича сердца.

Ее хотели «возвратить к жизни». Последнее время, особенно последнкхк» неделю, она говорила о самоубийстве, о каком-нибудь о террористическом подвиге, чтоб недаром умереть, когда надо умереть. Ее уговаривали, и среди уговаривающих бы<л> Петров. Он все был с нею, и перед смерть<ю> в воскресенье 10-го пять часов все ходил с ней и говорил (Фетисенко 2007: 491).

54. О самоубийстве М. Добролюбовой, хотя и в предположительном плане, пишет, например, хорошо ее знавший О. Дымов, см.: Дымов 2005: 237.

55. Имеется в виду Наталья Сергеевна Климова (1884–1918), участница революционного движения; максималистка. Была осуждена на бессрочную каторгу, 1 июня 1909 г. совершила побег из московской каторжной тюрьмы. В 1910 г. была приглашена Савинковым в Боевую организацию, но вскоре покинула ее.

56. ГА РФ. Ф. 5831. On. 1. Ед. хр. 174. Л. 45.

57. Рутенберг не являлся членом ЦК партии эсеров.

58. В приводимом М.И. Леоновым списке делегатов съезда, псевдонимы которых ему удалось раскрыть (ряд участников выступал под псевдонимами) и идентифицировать еще некоторых – из 96 человек – 44, ни имени Рутенберга, ни самой Поповой не значится (Леонов 1997: 296-97, п. 20).

59. В этой резонирующей на судебное разбирательство статье, опубликованной в «Знамени труда», эсеровское руководство, помня, что лучшая защита – это нападение, само переходило в атаку. На вопрос прокурора начальнику петербургского Департамента полиции A.B. Герасимову, говорилось в материале,

известны ли ему случаи, когда партии делали лживые заявления, охранник, презрительно покачивая ногой, изрекает: о, да сколько угодно! – Не укажете ли примера? – Да чего там пример! Они лгут, грабят, воруют, подделывают – все что угодно.

На эту сцену, которая происходила не в зале суда, а из-за соображений конспирации в помещении Департамента полиции (Мойка 12), цекисты давали выход своему «праведному гневу»:

Этот визит российской Фемиды, это проституирование юстиции будет чревато последствиями и является характерным для нашего времени. Наша Фемида всегда торговала собой, но негласно. 12 августа на Мойке в д. № 12 она заручилась желтым билетом (Знамя труда. 1907. № 4. 30 августа. С. 11).