Пинхас Рутенберг. От террориста к сионисту. Том I: Россия – первая эмиграция (1879–1919)

Особая тема – отношения Савинкова и Евгении Ивановны с М.О. Цетлиным и его женой³². Имеющие определенную историю, эти отношения (например, цетлинская субсидия в 3000 рублей на строительство воздухоплавательного аппарата для террористических целей, см. ВТ: 240; см. также об их общении в более «мирном» контексте: Фрезинский, Зубарев 1996: 157–201), подверженные разным крайностям³³, органично вплетались в общий узор политической и культурной жизни эпохи. Савинков и Евгения Ивановна бывали в доме Цетлиных в Париже³⁴, и несмотря на изоляцию, которой был подвергнут тогда легендарный в прошлом герой российского террора со стороны своего бывшего эсеровского окружения, именно там, по свидетельству К. Вендзягольского, он присутствовал на «довольно многолюдном собрании с русскими политическими деятелями демократического лагеря». Благородные Цетлины,

независимо от того, совпадали ли его политические планы с их убеждениями, <…> предоставили Борису Викторовичу все возможности выступления перед авторитетной, хотя и очень сдержанной, а поначалу даже холодной, аудиторией (Вендзягольский 1963, № 71: 143,144).

Рутенберг, который, по словам рассказчика «Ксении», знал намного больше, чем он, естественно, был также хорошо знаком с Евгенией Ивановной (сохранилось несколько его писем к ней³⁵, а также ее к нему – о которых ниже).

Посетившие Дымова воспоминания, которые отстояли на значительном расстоянии от реального времени и места событий, имеют ряд сомнительных мест и недостоверностей – начиная с казни Льва Зильберберга на территории Охранного отделения (в действительности он был повешен в Петропавловской крепости) до некоторых живописных самих по себе, но лишенных исторического основания деталей, приписанных главной героине в финале. Так, ее замужество и смена фамилии не более чем авторская фантазия³⁶: второй раз замуж она не выходила и умерла вдовой. Неверно и то, что Ксения перешла в еврейство, а с Бен-Гурионом, из уст которого в ее адрес якобы прозвучала хвалебная речь, она вообще никогда не встречалась (см.: Марголин 1955: 3).

Тем не менее сообщаемый Дымовым главный факт – то, что Ксения Ксенофонтовна Памфилова (по мужу Зильберберг; партийная кличка Ирина; 1882–1957), член эсеровской Боевой организации, будучи русской и православной, поселилась в Эрец-Исраэль, полностью соответствует действительности³⁷. Верно и то, что планы ее мужа, также члена Б О, Льва Зильберберга и его товарищей (среди них была и Ксения), осуществивших убийство петербургского градоначальника генерала В.Ф. Лауница и готовивших покушения на высших государственных сановников, включая премьера П.А. Столыпина, командующего петербургским военным округом вел. кн. Николая Николаевича и в конце концов на самого Николая И, расстроила провокаторская деятельность Азефа. 9 февраля 1907 г. Зильберберг был арестован и спустя пять месяцев, 16 июля, под именем Владимира Штифтаря, повешен по решению военно-полевого суда. Через несколько дней после его ареста, 13 февраля, террористы пытались совершить покушение на вел. кн. Николая Николаевича, подложив бомбу в поезд, на котором тот отправлялся из Петергофа в Петербург, – покушение сорвалось. В ночь с 31 марта на

1 апреля основная часть Боевого отряда была арестована, аресты продолжались и в течение последующего времени – однако «Ирине»-Ксении удалось скрыться (ВТ: 260; Спиридович 1918: 374; Попова 1927, 6 (35): 65)³⁸.

В 10-20-е гг. Ксения с дочерью жила в эмиграции в Италии и Франции – в Кави ди-Лаванья³⁹ и в Ницце вместе с семьей Савинкова, см. в письме Рутенберга Савинкову от 21 декабря 1914 г.: «У вас живет Ксен<ия> Ксеноф<онтовна> <…»>⁴⁰ (полностью приведено в II: 4). В Святую землю, где жили родственники ее мужа, она – не без помощи Рутенберга – перебралась в 1931 г. В один из своих приездов в Европу из Палестины Рутенберг встречался с ней в Париже и тогда же обсуждал вопрос об ее эмиграции, гарантируя свою помощь. В RA сохранилось письмо, которое она спустя некоторое время после их парижской встречи, 17 июля 1930 г., адресовала ему: