Пиноктико

Ни-ни-ни, я могу доказать, сдать анализы… Но зачем? Ещё Кантор доказал, что в отрезке темноты в точности столько же точек, сколько в квадрате, стороной которого этот отрезок является… Я могу воспроизвести по памяти его доказательство, оно довольно простое… Сразу становится очевидно, что соответствие между точками — взаимно-однозначное…

«Джипси-джип — это машина мощности множества мощности континуума… Множительная машина мощности… машина мощны мно…» — какое-то время я бормотал то есть полный нонсенс…[56]

Впрочем, наверное, такие словесные конструкции обладают всё-таки определённым… Если не сенсом, то сенситивностью, да?.. Во всяком случае, во время лёгкого дневного black-out’a… могут вдруг показаться утешительными… Особенно, если вы смертны…

Глядя, как синхронно разъезжаются от меня в разные стороны койки, я чувствовал, как холодок бежит по телу…

Дженни вывозили на таких же носилках, под ними так же складывались станины с колёсиками…

Долгое время после этого я не покидал свою квартиру…

Георг Кантор… Нет, я вру, не Георг и не Кантор… А Курт, Курт Гёдель, точно… Гёдель боялся, что его отравят гости из будущего…

Он и Эйнштейна убедил, что путешествия во времени возможны… Эйнштейн ему поверил, но голодать за компанию не стал… А Гёдель не притрагивался к еде и умер в конце концов от голода — в гордом одиночестве…

Я же был почти уверен, что Дженни утопил гость из прошлого… И что, если бы я убил его… Я разорвал бы цепочку, звеном которой являюсь я сам…

То есть я бы никогда не рождался в этом случае, ни кровью и плотью… В материнской утробе… Ни краской — в бункере для…

Может быть, тогда бы я наконец ощутил рядом с собой тёплый бок моей Дженни…

А не только на своей спине — засохшие хлебные крошки…

И перед глазами… лужицу бухштабензуппе, в которую я угодил… Она уже высохла, испарилось всё жидкое, остались одни эти мучные бухштабен… Моей порции тагензуппе…

Где сейчас Дженни, я не знаю, но вчера мне вдруг показалось, что важным в этом вопросе является одно воспоминание…

Я вспомнил, как мы с ней, проходя мимо Зендлингер Тор[57], увидели девушку с большим белым плакатом, на котором было написано: «Ich bin Gott»[58].

Дженни сказала мне: «Подожди минутку…» Пошла к этой девушке и что-то ей сказала, та ничего не ответила, но Дженни это не смутило, она стала говорить, жестикулируя… Ткнула пальцем себе в грудь… Я стоял далеко, почему-то мне не хотелось к ним подходить…

И вот теперь, вспоминая этот эпизод, я не мог не вспомнить цитату из… Впрочем, я не уверен, что у него, в свою очередь, это — не эпиграф… Мне кажется, что это — эпиграф, написанный им самим… А уж к какому произведению — я не вспомню… Неужели «Под знаком незаконнорождённых»? Смешно, если так… Но я не уверен…

Мне запомнились эти слова: «Так же, как сумасшедший считает себя Богом, так и мы думаем, что мы смертны…».

Но я не уверен, что стоило доверять бумаге это воспоминание… Или, точнее, бумаге его можно было бы доверить — если бы я всё ещё писал на бумаге… («Бумага — это очень важно, Йенс…») Свернув её — бумагу — перед этим в лист Мёбиуса…

Ведь эта цитата обладает эшеровской закруткой, вы разве не чувствуете? А так как я пишу на бумаге только в фигуральном смысле, на самом же деле передо мной плоский экран и на нём слишком много букв…

Так бы свернул лист в петлю — всё сразу бы стало ясно…

Хотя это тоже не более, чем фигура речи… Что вообще здесь может быть ясно?

Ясно, что Дженни где-то рядом… Я вчера это понял, когда в бассейне на соседней со мной дорожке началась тренировка по фигурному плаванию…

И совсем не фигуральные… Пловчихи… Правда, с какими-то странными одинаковыми носами…

Носы у них чем-то были залеплены, факт, будто скотчем… такие на них были «наносники»[59]… По команде тренера, гулявшего по кромке бассейна, все они перевернулись…

Из воды торчали только их ножки… И дёргались…

Ну да, это было чем-то похоже на перформанс толстого Йенса… Когда он танцевал танец Evel Kanievl, а я думал, что это пантомима моих мыслей…

Но только сильнее на меня подействовал этот танец… маленьких лебедей… На Штарнбергерзее лебеди подолгу стоят на голове, при этом из воды торчат их белые задницы…

Чем танец толстого Йенса… Потому что спонтанно и совершенно буквально эти пловчихи изображали то, что произошло с маленькой Дженни…

Йенс же изображал просто какого-то каскадёра… Не какого-то, это был символ трюкачества… Но всё равно этот жест был имплицитный, ведь Ахим не так уж и часто работал каскадёром…

Ахиму нравилось просто так падать с крыши, с выключенными камерами, на пустые ящики из-под телевизоров…

Или включать в свой маршрут — на сноуборде — всё, что попадалось ему на пути: шиферные крыши, вязанки дров, линии электропередач…