Пион не выходит на связь

Гнус закончил работу и, загнав свой ЗиС в гараж, направился к диспетчеру. Сделав отметку в путевом листе, он пошел в раздевалку. Умывшись, он направился домой. Гнус, он же Рябко Виктор Федорович, до войны жил и работал в Кустанае водителем грузовика. Он шел по улице в сторону дома, все время, ощущая на своей спине чей-то взгляд. Он иногда останавливался и наклонялся, якобы для того, чтобы завязать шнурки на ботинках. То ли все эти уловки были хорошо знакомы наблюдателям, то ли ему это просто казалось, что за ним кто-то следит, но ничего подозрительного ему заметить так и не удалось. По улице шли люди, не обращая на него никакого внимания. Три дня назад, направляясь на работу в гараж военного комиссариата, в котором он работал уже более месяца, ему показалось, что стоявший напротив его дома мужчина последовал за ним. Страх разоблачения сковал его. Он оглянулся назад, но не увидел никого.

«Неужели показалось?» – подумал он и, свернув в первый попавшийся переулок, затаился в подворотне небольшого дома. Время шло, однако преследователей он так и не дождался. Проверившись еще несколько раз, он направился на работу.

После того как он, бросив винтовку и подняв руки, добровольно сдался немцам, он стал замечать за собой одну странность, которую приобрел с начала войны. Этой странностью был животный страх, который накатывал на него порой, лишая разума. До войны он был активным комсомольцем, критиковал и изобличал в своих выступлениях «врагов народа» и сочувствующих им. Именно за эту непримиримость к «врагам народа» его выбрали секретарем комсомольской организации сначала роты, а затем и батальона.

Однажды, проходя мимо кабинета командира батальона, он услышал громкие голоса. Что-то заставило его остановиться и прислушаться. В кабинете разговаривали два человека. Он сразу узнал по голосу командира батальона майора Яковлева. Тот горячо спорил с кем-то, доказывая, что Сталин делает большие стратегические ошибки, начиная чистку Красной Армии накануне войны с Германией.

– Гриша! Вот ты пытаешься меня убедить, что Тухачевский, Блюхер, Якир и другие высшие офицеры, которые арестованы, являются «врагами народа», но я не верю в это, – горячился Яковлев. – Кто-то специально все это делает. Сейчас оклеветать любого человека – ничего не стоит.

– Ты хочешь сказать, что партия и товарищ Сталин ошибаются? Что кто-то из наркомата внутренних дел специально провоцирует их на эти действия? Я в этом не уверен. Если бы я тебя не знал с гражданской войны, то посчитал бы тебя настоящим врагом партии.

Дальше он не стал слушать. Он открыл дверь и вошел в свой кабинет. Он сел за стол и, достав из папки листок бумаги, начал писать на имя начальника особого отдела полка рапорт об услышанном споре. Когда он заканчивал писать, то увидел в открытое окно старшего сержанта Корнилова, в отделении которого он начинал свою службу. Этот сержант трижды назначал его в наряд, то за то, что он плохо вычистил материальную часть орудия, то за опоздание на построение. Мстительная улыбка скривила лицо Виктора. Он обмакнул перо в чернильницу и дописал в рапорте, что майор Яковлев не один, с ним вместе ведет пропаганду против товарища Сталина и старший сержант Корнилов. Он сложил листочек пополам и положил его в карман гимнастерки.

«Посмотрим, как вы запляшите на допросе в НКВД, – подумал он и, закрыв от удовольствия глаза, представил их окровавленными, лежавшими на грязном и сыром полу в камере. – Я вас всех упеку, кто встанет на моей дороге».

Вскоре Яковлев и Корнилов исчезли из расположения батальона. Через несколько дней началась война. Мотострелковый батальон, где находился Рябко, вступил в бой вечером 22 июня 1941 года. Не выдержав атаки немецкой мотопехоты и танков, батальон начал отходить за небольшую речку, пытаясь организовать оборону на другом берегу. Виктор впервые увидел так близко немцев, о которых так много читал в прессе. Вот тогда впервые приступ страха сковал его разум. Он бросил винтовку и, сорвав с ног обмотки, пополз в сторону атакующего врага.

– Не стреляйте! – закричал он. – Я сдаюсь! Не стреляйте!

Потом был небольшой фильтрационный лагерь, месячные курсы в разведывательной школе Абвера, после которой он и оказался в Казани.

Он снова обернулся и, нагнувшись, сначала развязал, а затем стал завязывать шнурок на ботинке.

«Нет, снова показалось, – решил он про себя. – Сегодня вечером встреча с Эстеркиным. Стоит ли идти? А вдруг за мной действительно следят? Что тогда?»

***

Утром Гнус был на работе. Он открыл капот машины и, проверив уровень масла, вытер щуп о кусок грязной тряпки. Он закрыл капот, сел в кабину и завел двигатель. Тот несколько раз громко чихнул и заглох. В этот момент в помещение гаража вошел посыльный.

– Виктор! Тебя разыскивает военком, – выкрикнул он. – Просил тебя не копаться в гараже, а сразу же идти к нему.

– Зачем я ему понадобился? – поинтересовался он у посыльного, но тот пожал плечами и исчез за дверью.

«Интересно, зачем я понадобился ему?» – снова подумал Гнус.