Пион не выходит на связь

Тарасов ударом приклада в лицо опрокинул одного из немцев на землю. Солдат заверещал что-то на своем языке и, вскочив на ноги, выхватил из ножен нож. Он бросился на Александра, выставив нож перед собой. Немец успел сделать всего два шага, когда его лицо исказилось от боли. Романов, оказавшись у него за спиной, со всей силы ударил его саперной лопаткой по ней. Солдат сломался пополам и повалился на землю. Оттащив убитых немцев в кусты, разведчики стали собирать разбросанное по поляне оружие.

– Романов! – крикнул ему Тарасов. – Собери у мертвых документы. Не забудь забрать полевую сумку.

Они загнали мотоциклы в кусты и забросали их ветками.

– Товарищ сержант! Может, подожжем мотоциклы? Не оставлять же немцам технику?

– Отставить, – тихо произнес Александр, направляясь в сторону окопавшегося батальона.

Прибыв в расположение роты, он доложил старшему лейтенанту о стычке с немецкой разведгруппой и выложил ему на стол изъятые у немцев документы и полевую сумку. Старший лейтенант с интересом стал рассматривать документы убитых врагов.

– Сержант! Ты случайно не знаешь немецкого языка? Интересно, что там у них написано?

– Нет, товарищ командир. У меня всего три класса церковно-приходской школы.

– Ты знаешь кого-нибудь из наших бойцов, кто владеет этим языком?

Александр пожал плечами.

– А где они на вас напоролись? Покажи мне на карте, где это произошло?

– Я плохо знаю карту, товарищ старший лейтенант. Могу лишь сказать, что это произошло в километрах четырех на северо-запад от этого места. Там еще небольшая низина и озеро, около которого, в кустах, мы и заметили их.

Ротный снова склонился над картой. На какой-то миг он оторвался от нее и посмотрел на Тарасова, который продолжал стоять недалеко от него.

– Что еще у тебя, сержант?

– Товарищ командир, разрешите мне оставить у себя трофейный автомат, а свой я оставлю вам.

– А что так? Чем тебе не нравится наш автомат?

– Он тяжелее немецкого, да и патронов я у них набрал достаточно много.

Он указал рукой на пояс, на котором висели два кожаных чехла с автоматными магазинами.

– Хорошо, оставь мне свой ППШ, а этот забирай, я не против этого.

Тарасов вышел из землянки и направился в расположение отделения, где бойцы, сидя в траншее, с нескрываемым интересом рассматривали немецкие автоматы.

***

Ночь прошла относительно спокойно. Гул канонады, доносившийся с запада, переместился куда-то в сторону и теперь звучал там, где проходила железная дорога. Из-за леса выглянуло солнце. Висевший над полем туман начал потихоньку таять. Солдаты медленно потянулись к полевой кухне, гремя котелками и ведя ни к чему не обязывающие разговоры.

– Воздух! – послышалась команда.

Солдаты, наученные горьким опытом, словно горох, рассыпались по лесу. Из-за леса показалась большая группа немецких бомбардировщиков, которую сопровождали около десятка юрких истребителей М-109. От группы отделилось одно звено Ю-87 и, упав на крыло, стало пикировать на наши полупустые траншеи. Один заход следовал за другим. Отбомбившись, они издевательски, чуть ли не касаясь вершин сосен, прошли над головами красноармейцев и исчезли где-то на западе.

Тарасов поднялся на ноги. Он стряхнул с себя землю и посмотрел на большую воронку от бомбы, которая дымилась в метрах пятнадцати от него.

– Пронесло. Слава тебе, Господи, – тихо прошептал он. – Видимо, еще не суждено мне было погибнуть от этой бомбы.

Несмотря на антирелигиозную пропаганду, которую вело советское правительство накануне войны, он до сих пор носил на шее медный крестик, который достался ему от умирающей матери. Испугавшись своих мыслей, он невольно посмотрел по сторонам, словно кто-то другой мог прочитать их. Однако, судя по лицам солдат, его мысли о Боге никого из них не интересовали. По траншее и по полю побежали санитары с носилками и стали выносить из покореженных бомбежкой окопов тяжелораненых солдат, чтобы погрузить их на гужевые подводы. Легкораненые бойцы шли в медсанбат самостоятельно. Отделение разведчиков, которым командовал он, в этот раз тоже понесло потери. Одна из бомб накрыла окоп, в котором, скрываясь от бомбежки, прятались трое его бойцов.

– Романов! Возьмите людей, лопаты и похороните бойцов. Документы отдайте младшему политруку, он – вон в той землянке, – произнес Александр и указал на землянку, в которой был политрук. – Он и напишет похоронки им домой.

Павел кивнул, и вскоре он и трое солдат его отделения стали копать одну общую могилу. Тарасов, забросив автомат за плечо, направился к землянке ротного.

– Тарасов? А я за тобой уже хотел посылать бойца. Ты знаешь, погиб командир второго взвода, лейтенант Газаев, так что принимай его взвод.

– Товарищ старший лейтенант! Извините меня, но я никогда не командовал взводом, – удивленно произнес он. – Вы же знаете, у меня и образования-то нет.

– Сейчас, Тарасов, мне не до того, кто и кем командовал. Это – приказ. Понял! У тебя есть боевой опыт, которого нет у многих наших командиров.

– Есть принять второй взвод, – без особого энтузиазма произнес Александр.