Пионер, 1949 № 10 Октябрь

Чернышевский в учительской перелистывал журнал. Просматривал темы классных сочинений: «О различии между рассудком и разумом, степени аналогии их между собою и слиянии в одном общем источнике - уме», «О благородстве души». Какая напыщенная чепуха! Мудрено ли, что журнал пестрит единицами и двойками… А дисциплина! Он слышал смех в коридоре, нелестные замечания по своему адресу, но это его не смущало. Так было и в семинарии и в университете. Сначала подсмеивались над его неловкими манерами, над его близорукостью, рассеянностью, а потом все сердца обращались к нему.

Хлопнула дверь. Семиклассники встали. Новый учитель вошёл в класс один, без директора, который обычно сопровождал преподавателя на его первый урок.

Верзила Кашинцев насмешливо сверху вниз поглядывал на учителя. Другие - кто дерзко, кто недоверчиво, кто с нескрываемым любопытством - рассматривали его.

- Здравствуйте, друзья! - сказал Чернышевский. - Садитесь, - и улыбнулся.

Мальчики насторожились. Это приветствие и мягкая улыбка были непривычными для них.

Дальше всё пошло совсем уж необычно. Вместо того чтобы взойти на кафедру, раскрыть журнал и начать перекличку, пронзительно вглядываясь при этом в лицо каждого ученика, учитель отложил журнал в сторону, как нечто не стоящее внимания, прошёл в глубь класса, попросил крайнего на парте, Баренцева, подвинуться и сел рядом с ним.

- А теперь давайте знакомиться.

Класс не шелохнулся. Это было совершенно неслыханно, непонятно и, как всё непонятное, страшновато. Мальчики встревожились.

- Сейчас начнёт шарить под партами, - шепнул Пасхалов Дурасову.

В ту же минуту из-под парты вывалилась папироса и покатилась по облупленному полу. Косясь на учителя, Дурасов пытался ногой незаметно подпихнуть папиросу под парту. Весь масс напряжённо следил за его действиями, только учитель ничего не замечал или делал вид, что не замечает. Он расспрашивал учеников, любят ли они читать и какие книги им нравятся.

Учитель расспрашивал учеников, любят ли они читать и какие книги им нравятся.

Сначала все отмалчивались. Но близорукие бледно-голубые глаза смотрели сквозь стёкла очков с такой поощряющей добротой, что мальчики осмелели.

- Мне нравится «Граф Монтекристо», - выпалил Кашинцев и замолчал, оглядываясь на товарищей; тогда заговорили все наперебой.

- А мне «Три мушкетёра»: очень занятно.

- Я недавно прочитал «Юрия Милославского». Тоже интересно.

- Ну, нет. «Три мушкетёра» лучше.

Чернышевский надеялся услышать среди любимых авторов имена Пушкина и Жуковского, Лермонтова и Гоголя… Но оказалось, что, ни Жуковского, ни Пушкина они не читали. Преподавание русской литературы заканчивалось Державиным. О Лермонтове ученики слышали от прежнего преподавателя только, что это пустой, дерзкий мальчишка, задира и дуэлист.

ВОЛЬНОДУМЕЦ

Чернышевский с первого взгляда не понравился директору. Длинноволосый - значит, из новых, прогрессист. А скромность только для вида.

Не доверяя молодому учителю, Мейер зорко следил за ним. Однажды во время урока Чернышевского он подслушивал в коридоре, прильнув к стеклу окошечка, прорезанного в дверях класса. Из-за его спины выглядывал, вытянувшись на носках, маленький, щупленький. нспектор Ангерман.

В классе так тихо, что слышен скрип мелка. Новый учитель словесности что-то чертит на доске. Ученики вытягивают шеи. С задних пар¹? привстали, чтобы лучше видеть.

- Монтаньяры в переводе на русский язык - значит горцы. Эта политическая партия с самого открытия Конвента заняла верхние ряды левой стороны, - Чернышевский провёл мелком линию на чертеже, изображающем зал заседаний Конвента. - Отсюда и произошло название партии: Гора - la montagne по-французски. Вождём монтаньяров был Дантон. К ним же примыкал и Марат, которого называли Другом народа.

Малорослый мальчик с блестящими любознательными глазами и упрямым хохолком па макушке поднял правую руку.

- Значит, монтаньяры… они были против крепостного права? - взволнованно спросил он.

- Не только монтаньяры. Против феодального порядка, основанного на господстве помещиков над крестьянами, направлены были все силы французской революции.

Мелок в тонких нервных пальцах Чернышевского хрустнул и сломался.

- Ведь феодальный порядок задерживал развитие страны - просвещение, производство, торговлю. В этом можно убедиться на примере нашего отечества, крепостное право - оковы для России.

- О чём толкует с учениками, а! - обернулся Мейер к Ангерману. - И слушают-то как, подлецы! Словечка не проронят.

- Высечь бы всех их! - отозвался Ангерман.

- …Чтобы у меня в школе, совершенно открыто… - директор схватился за голову. Он распахнул двери и вошёл в класс.

Стукнули парты. Мальчики вскочили и вытянулись. Молодой учитель на полуслове оборвал урок.

- Продолжайте ваши объяснения, - с начальственной важностью сказал Мейер.

Чернышевский неторопливо вытирал платком перепачканные мелом руки.

- Я уже кончил.

Озадаченный неожиданным ответом, Мейер с раздражением теребил свои жиденькие бакенбарды.

- В таком случае… э… спросите у них заданное.