Пионер. Назад в СССР

— Да….Ну, в принципе…Тупикина! — Константин обернулся к девчонкам и позвал непосредственного исполнителя акробатического номера. — Так, а вы, Ряскин и Мишин, бегом к Елене Сергеевне. Она в первой комнате. Нарисует вам усы и выдаст тельняшки. Их в реквизите нашли.

Толстяк посмотрел мне в глаза, положил руку на плечо, а затем проникновенно сказал.

— Следи тут за всем Петя.

После чего они вместе с Рыжим ускакали в сторону гримерки. Если это помещение можно так назвать.

— Что случилось,Константин Викторович? — Рядом с нами нарисовалась Селедка.

Меня она окинула презрительным взглядом, но ничего не сказала. Даже бровью не повела. После того, что произошло в столовой, когда натурально пыталась сватать нас с Фокиной, со стороны Тупикиной при каждом удобном, и не очень, случае следовали именно такие демонстративные эмоции. А я уверен, странная просьба первой красавицы лагеря — влияние Селедки. Сама бы Фокина до такого не додумалась. На хрен ей сдался Ванечкин.

Тоже, кстати, надо спросить при случае, какого черта? Я вроде помощи не просил в устройстве личной жизни. Тем более, даже не своей, а Ванечкина. Зачем мне эта Фокина?

— Значит так…— —Прилизанный нагнулся, подобрал конец каната и с силой его потянул, проверяя, насколько крепко он привязан. — Тупикина, будешь не выбегать, а вылетать. Поняла? Ухватишься за канат, чуть-чуть поднимешся наверх. Тебя, вон, Ванечкин подтолкнет и ты полетишь на сцену, как настоящая обезьяна.

Селедка на несколько секунд утратила дар речи. Чем-то идея вожатого ей явно не понравилась. На голове у девчонки уже были обезьяньи уши. Вернее, широкая полоска бумаги, к которой эти уши, тоже бумажные, приклеили. Нос Селедке намазали чем-то коричневым. Не знаю… Либо они обезьян никогда не видели, либо те, которых видел я, сильно мутировали. На черта мартышке такие уши? Большие, круглые с розовыми кругами в середине? И нос… Почему, он, как коричневая клякса?

— Константин Викторович, я не могу. Я высоты боюсь. — Заявила вдруг Селедка.

Я с удивлением уставился на Тупикину. Это говорит человек, который собирался со мной по балконам третьего этажа лазить?

— Лена, перестань. Что за глупости. Тебе не надо высоко. Чуть подтянешься в верх и все.

— Константин Викторович… — Голос у Селедки стал несчастный.

— Хочешь грамоту в конце смены? — Прилизанный решительно взял Селёдку за плечо и проникновенно посмотрел ей в глаза, — Получишь, как самая активная участница в жизни лагеря. Обещаю! Все. Примеряйся пока. Концерт в разгаре уже. Не до споров.

Прилизанный развернулся и исчез в толпе участников, которые суетились тут же, за кулисами.

На сцене, на самом деле, уже начали свое выступление младшие отряды. В основном они пели песни и читали стихи.

— Это ты придумал? — зашипела Селедка.

— С ума сошла? Мне вообще пофигу. Хоть ты выйдешь, хоть выползешь, хоть кувырком покатишься. — Я даже немного прибалдел от ее напора. — Кстати, что это за представление в столовой было?

— Какое представление? — Селедка подошла к канату, затем его подергала, как совсем недавно это сделал Прилизанный.

— С подружкой твоей. С Фокиной. Какой-то гербарий собирать… Что за бред, вообще? Я его себе не собираюсь делать. На кой черт мне еще с Фокиной этим заниматься.

— Ты чего? — Она обернулась ко мне. — Я проспорила тебе интерес. А твой интерес всем известен. Это — Маша. Ты по ней с пятого класса сохнешь. Только дурак не знает. Письма писал со стихами. Забыл? Через меня же передавал. Целых два. Еще мороженое мне покупал за это. Вот я и отдаю, так сказать, долг.

— Не надо мне никаких долгов. Хватит так себя вести. Поняла? Интерес потом придумаю. Не переживай, рассчитаешься. Но Фокину сватать не нужно. Я не хочу.

Селедка сильно удивилась. Она даже бросила канат, который упорно тянула на себя. Видимо, хотела убедиться, что он точно не оторвется.

— В смысле, не хочешь? Столько времени хотел, а теперь перехотел?

— Прикинь? — Я развел руками. — Такое бывает…

— Ну… ладно. — Тупикина пожала плечами и отошла в сторону. Потом обернулась, посмотрела на меня внимательно, но говорить ничего не стала.

Тем более, вернулись Ряскин и Мишин. Они нацепили тельняшки, на голову повязали какие-то тряпки. Лица их были украшены черными усами, кончики которых имели нарисованные завитушки. Образ разбойников выглядел еще более странно, чем обезьяна. Хотя, опять же, я, наверное, с другими сталкивался разбойниками. У нас они, само собой, имелись. Пиратили потихоньку, в морских водах. И вот чего точно у них не было, так это дебильных усов и полосатых рубашек. Обычные парни, с холодными глазами.

У Мишина, до кучи, под мышкой было игрушечное ружье. Оно висело на ремне, который Вася перекинул через плечо. По моему, скромному, мнению, это ружье подходило разбойнику так же, как пятая нога какой-нибудь мутировавшей собаке.

— Ну, как? нормально все? — Первым делом спросил Вася и подозрительно покосился в сторону Селедки.

Я заверил пацанов, что все просто отлично. Только не могу до сих пор понять, какое место в их плане занимает мат.