Пионерская организация: история феномена

Сева Малютин стоит около своей матери. Он крепко сжимает ее руку.

Васёк и Саша с горящими щеками жмутся к рампе.

А за их спиной ученик старшего класса возбужденно рассказывает товарищу:

– Они здесь, во дворе, всегда в футбол играли… И один раз окно в классе разбили… И Грозный кричал на них, как на нас. Я помню. – Он радостно смеется. – Я помню их… в десятом классе.

Глава 2. Огоньки в окнах

На железной дороге сонно покрикивала электричка.

В маленьком городке уже все спали. Только в некоторых окнах за матовыми, морозными стеклами светились огоньки.

Забравшись на широкую отцовскую постель и уткнувшись подбородком в плечо отца, Васёк, взволнованный событиями вечера, не мог уснуть.

– Пап! Вот этот снайпер Алеша просто богатырь, да, папа? А другой, что командира спасал, маленький, худенький совсем, как это он, а?

– Дело, сынок, не в том, кто какой. Тут физическая сила – одно, а сила воли – другое… Силу тут мерить нечего. Это не зависит, сынок… – Павел Васильевич не мастак объяснять, но Васёк понимает его.

– Ясно, – говорит он. – Главное – спасти, хоть через силу… Сколько километров он его пронес, пап? Под огнем, а?

– Сколько потребовалось, столько и пронес, – строго сказал Павел Васильевич. – У нас так… вообще… русский человек после боя раны считает…

Васёк замолчал. Ему вдруг захотелось внезапно вырасти и вместе со своими товарищами свершать какие-то большие, героические дела.

Он потянулся и глубоко вздохнул:

– А нам еще расти да расти!

* * *

И в другом окне горел огонек.

Бабушка, подперев рукой морщинистую щеку, слушала внука. Коля Одинцов рассказывал о выставке, о героях, о елке.

– Раздевайся, раздевайся, Коленька, – торопила старушка.

– Сейчас, бабушка!.. А Малютин Сева какую картину нарисовал! Про войну! Командир там, раненый, со знаменем! У него кровь на щеке и вот тут кровь…

– Что ты, что ты! Сохрани бог, Коленька, что это он какие картины рисует! – испугалась старушка. – Можно ли эдакое воображение ребенку иметь! Срисовал бы курочек, а то бабочек каких-нибудь – и все. Самое подходящее дело для ребят.

– Ну, бабочек! – усмехнулся Коля. – Что мы, дошкольники, что ли? Посмотрела бы, какие серьезные вещи у нас на выставке были, разные виды оружия были – Р. М. З. С.! – Коля поднял указательный палец. – Понимаешь?

– Да понимаю я, понимаю! – рассердилась старушка. – Только не детское это дело – такие страсти изображать…

– А у нас зато больше всех вещей было… Все нас хвалили…

– «Хвалили, хвалили»… Вот от наших полярников поздравление тебе, – неожиданно сказала бабушка, присаживаясь на кровать внука и разворачивая пакетик из папиросной бумаги.

– Дай, дай, я сам!

Коля осторожно вынул фотографическую карточку. На него смотрели улыбающиеся лица его родителей. На обороте карточки было написано:

«С Новым годом, дорогой сынок! Работа наша идет к концу. 1942 год мы встретим уже вместе!»

Коля счастливо улыбнулся.

– Я тогда уже пятиклассником буду, – сказал он, завертываясь в теплое, пушистое одеяло.

* * *

И еще в одном доме горел огонек в этот поздний праздничный вечер. Саша Булгаков, осторожно пробираясь между кроватками сестер и братьев, спросил:

– Нюта с Вовкой давно пришли?

– Давно, – шепотом ответила мать.

– А мал-мала спят? – тихо спросил Саша.

У Саши было шестеро братьев и сестер. Все они были младше его, и всех, кроме восьмилетней Нютки, он называл одним общим именем: мал-мала.

– Спят давно. Набегались, наплясались сегодня…

– А я вот гостинцев им принес, – сказал Саша и полез в карман. – Измялись чего-то, – огорчился он, вытаскивая сбитый в комок цветной пакетик. – Это, верно, когда мы в снегу фигуры делали с ребятами.