Пионеры, или У истоков Сосквеганны (др. изд.)

— Взгляните на это озеро, дочь моя, на вигвамы вашего отца и окрестные земли. Джон был молод, когда его племя, собравшись на совет, отдало эти земли — от той горы, которая синеет вдали, до того места, где Сосквеганна скрывается среди деревьев, — все эти земли, и все, что растет на них, и все, что живет на них, оно подарило Пожирателю Огня, потому что любило его. Он был силен и помогал моему племени. С тех пор ни один делавар не убил оленя, не поймал птицы в этих лесах, потому что они принадлежали ему. Жил ли Джон в мире? Дочь моя, когда Джон был еще молод, он видел, как напали белые люди из Фронтенака на своих белых братьев в Альбани[32] и сражались с ними. Они забыли справедливость! Чингачгук видел, как англичане и американцы окрашивали свои томагавки кровью друг друга из-за этих самых земель. Жили ли они в мире? Он видел, как эти земли были отняты у Пожирателя Огня, и у его детей, и у ребенка его ребенка, и новый вождь стал владеть ими. Делал ли справедливо тот, кто поступал так? Жили ли они в мире?

— Таков обычай белых, Джон! Ведь и делавары сражаются и обменивают свои земли на порох, одеяла и другие товары.

Индеец поднял на нее свои черные глаза и взглянул так пытливо, что она слегка смутилась.

— Где же одеяла и другие товары, за которые куплено право Пожирателя Огня? — спросил он более резким тоном. — Разве они находятся в его вигваме? Разве ему сказали: брат, продай нам твою землю и возьми за нее это золото, это серебро, эти одеяла, эти ружья, или, если хочешь, этот ром? Нет, они отняли их у него, как отнимают скальп у врага. Они даже не оглянулись, чтобы посмотреть, жив ли он или умер. Справедливо ли поступают такие люди?

— Вы не знаете всех обстоятельств дела, — сказала Елизавета, опуская глаза при этом вопросе. — Откуда он родом и какие у него права?

— Как может дочь моя, прожив с ним так долго, предлагать этот вопрос? — возразил индеец недоверчиво. — Старость замораживает кровь, как зима речные воды, но молодость разогревает сердце, как внешние лучи. У Молодого Орла есть глаза. Разве у него нет языка?

Привлекательность Елизаветы, на которую намекал старый воин в своей речи, ничуть не уменьшилась от того, что щеки девушки вспыхнули и черные глаза ее заблестели. Но после минутной борьбы со смущением она рассмеялась, словно не желая принимать его слова всерьез, и отвечала шутливым тоном:

— По крайней мере, не для того, чтобы сделать меня поверенной своих тайн. Он слишком делавар, чтобы доверять свои тайные мысли женщине.

— Дочь моя, у вашего отца белая кожа, а у меня красная, но у нас одинаково окрашена кровь. Молодой человек быстр и пылок; старик спокоен и холоден. Разве есть разница под кожей? Нет. У Джона была когда-то жена Вахта. Она была матерью стольких сыновей, — он поднял руку, отогнув на ней три пальца, — и дочерей, которые сделали бы счастливыми молодых делаваров. Она была добра и делала все, что я ей говорил. У нас разные обычаи, но думаете ли вы, что Джон не любил свою жену, подругу его молодости, мать его детей?

— Что же сталось с вашей семьей, Джон, с вашей женой и вашими детьми? — спросила Елизавета, тронутая словами индейца.

— Где лед, который покрывал озеро? Он растаял и смешался с водами. Джон жил до тех пор, пока весь его род покинул его, но теперь пришло его время, и он готов.

Могикан опустил голову и умолк. Мисс Темпль не знала, что сказать. Ей хотелось отвлечь мысли старого воина от его печальных воспоминаний, но в его грусти было столько достоинства, что она не решилась нарушить молчание индейца. Наконец, после продолжительной паузы, она сказала:

— Где Кожаный Чулок, Джон? Я принесла, по его просьбе, рог пороха, но не могу его найти. Не возьметесь ли вы передать ему?

Индеец медленно поднял голову и серьезно взглянул на рог, который она протягивала ему.

— Это великий враг моего народа, — сказал он. — Не будь его — белый человек не мог бы изгнать делаваров. Дочь моя, ваши отцы научились делать ружья и порох, чтобы стереть индейцев с лица земли. Скоро в этой стране не останется ни одного краснокожего. Когда умрет Джон, — последний оставит эти холмы, а семья его давно уже умерла.

Престарелый воин наклонился вперед, опираясь локтями на колени, словно бросая прощальный взгляд на долину, которая виднелась сквозь мглу. Но очертания предметов были уже неясны. Мгла сгущалась, и Елизавете становилось трудно дышать.

— Отцы! Сыновья! — наконец сказал Джон. — Все, все ушли! У меня нет сыновей, кроме Молодого Орла, а в нем кровь белого.

— Скажите мне, Джон, — продолжала Елизавета, желая рассеять его мысли и в то же время уступая тайному любопытству, — кто такой мистер Эдвардс? Почему вы так любите его, и откуда он родом?

Индеец встрепенулся при этом вопросе. Взяв мисс Темпль за руку, он усадил ее с собой рядом, указывая на расстилавшуюся под их ногами долину:

— Дочь моя, все это, что видят твои глаза, — его земля.