Пионеры, или У истоков Сосквеганны (др. изд.)

Он был младшим сыном фермера в западной части Массачусетса. Мальчиком от нечего делать он постоянно бродил около дома, жевал зеленые яблоки и отыскивал ягоды. В этом-то времяпрепровождении сына проницательный взор матери усмотрел проявление скрытых талантов, определивших его будущую карьеру. «Эльнатан создан для того, чтобы быть доктором, — решила она, — потому что он вечно роется, отыскивает какие-то травы и пробует жевать решительно все, что растет на наших участках». Это открытие решило судьбу Эльнатана. Когда ему исполнилось пятнадцать лет, его отправили в школу. Так как мальчик не был лишен природных способностей, то вскоре он выделился в школе своими успехами. Кроме того, учитель подтвердил, что «парнишка имеет естественную склонность к медицине, так как ему, учителю, не раз приходилось слышать, как он уговаривал младших детей не есть слишком много, если же глупые ребята не хотели слушать его советов, то Эльнатан отнимал и съедал их завтрак, чтобы предупредить вредные последствия». Обрадованным родителям не оставалось ничего другого, как отдать его после этого в ученики к деревенскому доктору.

Через год и три или четыре месяца несколько пожилых леди выбежали однажды из дома одной бедной женщины в деревне, между тем как другие сновали туда и сюда, по-видимому, в величайшей тревоге. Двое или трое ребят вскочили на неоседланных лошадей и поскакали по разным направлениям. Все расспрашивали, не видел ли кто-нибудь доктора, но доктора не нашли, и в конце концов увидели Эльнатана, выходившего из дверей с важным видом в сопровождении маленького белоголового, запыхавшегося мальчугана, который трусил перед ним рысцой. С этого вечера, когда он, за отсутствием врача, был приглашен к молодой женщине, нуждавшейся в услугах акушера, все начали величать Эльнатана официальным титулом: «доктор».

Еще через год доктор Тодд достиг совершеннолетия. Тогда он отправился в Бостон закупить лекарств и, как утверждали некоторые, попрактиковаться в госпитале. Через две недели он вернулся домой с каким-то ящиком подозрительного вида, издававшим сильный запах серы.

В ближайшее воскресенье доктор Тодд женился, а на другое утро выехал вместе с молодой супругой в одноконных санях, увозя с собой ящик.

Вскоре друзья молодоженов получили известие, что Эльнатан «поселился в новых поселках и занялся врачебной практикой в Темпльтоне, в штате Йорк».

Тодд был порядком смущен, когда вошел в залу. Она была так ярко освещена, выглядела такой пышной и внушительной в сравнении с наскоро построенными и скудно меблированными домишками его обычных пациентов и наполнена толпой таких нарядных и, видимо, встревоженных людей, что его вообще крепкие нервы несколько расстроились. Посланный сообщил ему, что дело идет о ружейной ране, и он явился со своими сумками; воображение рисовало ему порванные артерии, пробитые легкие, поврежденные внутренности, словно он отправлялся на поле битвы, а не в мирное жилище судьи Темпля. Прежде чем смущенный доктор успел осмотреться, судья подошел к нему, дружески пожал руку и сказал:

— Ты кстати явился, добрейший мой, очень кстати: здесь есть молодой человек, которого я ранил нечаянно, стреляя в оленя, и который нуждается в твоей помощи.

— Стреляя в оленя, Дюк, — перебил Ричард, — стреляя в оленя! Может ли он правильно лечить, если не будет знать всей правды? Ты думаешь, что и доктора можно обманывать так же безнаказанно, как всякого другого?

— Действительно, стреляя в оленя, — с улыбкой повторил судья, — хотя я не совсем уверен, что помог убить его. Как бы то ни было, юноша ранен моею рукою, и твое искусство должно помочь ему, а мой карман щедро вознаградить тебя.

— Две вещи, на которые можно положиться, — заметил мосье Лекуа, учтиво кланяясь судье и доктору.

— Благодарю вас, мосье, — ответил судья, — но мы заставляем страдать молодого человека. Ремаркабль, принеси, пожалуйста, полотна для перевязки.

Это замечание положило конец обмену любезностями и заставило доктора устремить свой взор на пациента.

Во время этого разговора молодой охотник скинул куртку и оказался в простой светлой блузе из местного холста, очевидно, недавно сшитой. Он хотел было расстегнуть ворот, но внезапно остановился и взглянул на Елизавету, которая стояла неподвижно, слишком поглощенная своим беспокойством, чтобы что-нибудь предпринять. Легкая краска появилась на лице юноши.

— Вид крови может обеспокоить леди: не лучше ли нам перейти в другую комнату?

— Никоим образом, — возразил доктор Тодд, который, убедившись, что его пациент вовсе не важная особа, готов был гораздо смелее приняться за дело; — яркое освещение этой комнаты благоприятствует операции, тем более, что мы, ученые, редко имеем хорошее зрение.

Говоря это, Эльнатан водрузил на свой нос очки в железной оправе, которые, точно в силу давнишней привычки, немедленно спустились на кончик его носа; таким образом, если они не помогали его глазам, то и не мешали видеть, так как его маленькие серые глазки сверкали над ними, как две звезды, выступающие из-за облаков.