Пионеры Вселенной

– Просил передать матери и детям, что любит их всех. Этого с ним никогда не бывало… Мы, Циолковские, все очень сдержанны в своих чувствах. Игнатик чем-то встревожен. Боюсь, не случилось бы беды…

– Что вы, Константин Эдуардович, Игнаша будет с Колей… Уже в вагоне они начнут жить вместе.

– Дай бог! Этого я больше всего и желаю.

Они вышли на площадь, сели в извозчичью пролетку и, разговаривая, незаметно подкатили к дому Стрешневых.

– Позвольте, это как же я? Мне ведь надо домой.

– Зайдемте на минутку, Константин Эдуардович. Наши будут очень рады. Вы так редко бываете.

– Да помилуйте, когда же? Я ведь сейчас опять захвачен новой идеей… Кстати, хотел вас спросить, Сергей Андреич, вы не помните, какой именно снаряд создавал ваш друг Кибальчич?

– Зайдемте, я постараюсь припомнить все, что слышал.

– Раз так – зайду. Мне очень, очень нужно знать…

Елизавета Павловна встретила гостя как всегда сердечно. За чаем говорили о выросших детях, вспоминали Боровск…

После чая Стрешнев пригласил Циолковского в кабинет, чтоб не говорить о Кибальчиче при жене.

– Ну-с, Сергей Андреич, я жду. Это крайне важно. Я сейчас вынашиваю идею создания снаряда, который бы мог вырваться за пределы земной атмосферы. Помнится, вы говорили, что Кибальчич предлагал аппарат, способный лететь и в безвоздушном пространстве.

– Да, кажется, так… – Стрешнев достал папироску. – Вы позволите?

– Курите, курите, только, пожалуйста, вспомните.

– Говорили тогда, что на его снаряде может лететь человек и, кажется, даже не один.

– А каков принцип его действия?

– Этого я не знаю. Мне ведь с самим Кибальчичем не приходилось говорить о его аппарате.

– Жаль. Очень жаль… – вздохнул Циолковский. – Мне недавно попалась брошюрка инженера Федорова. Он отстаивает принципы реактивного движения, исключая атмосферу, как опорную среду. Это смело, находчиво, важно! Однако технически почти неосуществимо.

– Почему же?

– Он предлагает использовать газы или пар, а где их взять? Ведь не поднимешь же в воздух бак с водой… Может, Кибальчич выдвигал ту же идею, но предлагал другие средства?

– Описаний устройства летательного аппарата Кибальчича в газетах не было.

– Да, обидно! – Циолковский поднялся и стал искать свою шляпу.

– Я вас провожу, Константин Эдуардович.

– Спасибо! Вы же знаете, Сергей Андреич, я люблю ходить один. Иду и думаю. Экономия времени. Прощайте! Заглядывайте к нам… Елизавету Павловну поблагодарите за гостеприимство. Я уж не буду ее беспокоить…

4

Книжечка Федорова была затрепана, замусолена, исчеркана цветными карандашами. Циолковский, кажется, помнил в ней каждую фразу, и все же, вернувшись со службы, брался за нее: перечитывал отдельные места, думал…

В женском епархиальном училище преподавать было несравнимо легче, чем в начальном, где приходилось «воевать» с непоседливыми, шаловливыми малышами.

Более взрослые, богобоязненные девочки на уроках сидели тише. Циолковский меньше уставал и домой возвращался еще полный сил.

Пообедав, он закрывался в своей комнате, читал, и если было не особенно холодно, шел побродить по сонным улицам Калуги. Снежными, дремотными вечерами хорошо думалось…

«Да, Федоров прав, только реактивная сила способна вынести снаряд за пределы земной атмосферы. Очевидно, так же думал и Кибальчич.

Но как создать мощную, устойчивую, газовую струю? Увы! – на это ответа нет. Предложения Федорова использовать газогенератор или парообразователь – решительно не годятся. А что предлагал Кибальчич – никто не знает… Чередующиеся выстрелы, когда-то представлявшиеся мне реактивной силой, – сущая чепуха. Мечты молодости. Тут нужна беспрерывная газовая струя, огромной силы… Видимо, летательным снарядом, способным взлететь за пределы атмосферы, может быть только ракета!..»

С этой мыслью Циолковский уходил гулять, с этой мыслью возвращался домой. С ней ложился в постель – с ней и просыпался…

Ракета не раз являлась ему во сне, он запускал ее, видел ее полет, даже сам летел на ней, рассекая облака, но, просыпаясь, никак не мог вспомнить, из чего она была сделана и как устроена.

Циолковский перечитал в библиотеке все, что было по пиротехнике, и хорошо знал, как приготовляются пороховые ракеты. Но порох, как материал быстро воспламеняющийся, ему казался совершенно непригодным. Нужно было искать другие материалы для создания мощной газовой струп. Циолковский думал. Думал дни, недели, месяцы…

Однажды, вернувшись с прогулки, изрядно продрогший, он подкинул в голландку дров и присел на детский стульчик около огня.

Березовые дрова потрескивали: сладкое тепло разнеживало, клонило в сон. Циолковский поднялся и стал ходить по комнате, размышляя все о том же.

Помнится, Жюль Верн тоже высказывал мысль об использовании при полете на Луну реактивной силы, даже ракет…

Циолковский стал рыться в книжном шкафу и вытащил две изрядно затрепанные книжки в мягких обложках: «Пять недель на воздушном шаре» и «Вокруг Луны».

Обдув пыль, он сел с книжками к печке и стал листать.