Пионеры Вселенной

За окном, в морозной тьме взвизгнули полозья кованых сапок, щелкнула щеколда калитки и заскрипели ворота.

«Хозяин приехал», – догадался Цандер и встал, чтоб пройтись, согреться. Было слышно, как хозяин сбросил на крыльце хомут и седелку, побил заснеженными валенками о порог и вошел в дом.

Он долго кряхтел, разматывая длинный кушак, потом снял тяжелый, синего сукна чепан и, бросив его на сундук, подошел к комнате Цандера, негромко постучал согнутым пальцем.

– Не спите, Фридрих Артурович?

– Не сплю, заходите, Иван Назарыч.

Хозяин, тяжело ступая, вошел и, обирая сосульки с бороды в широкую ладонь, присел на стул.

– Ну и дела творятся, Фридрих Артурович… Я чуть рысака не загнал, торопимшись.

– А что случилось, Иван Назарыч?

– Часов около восьми на Тверской ко мне сел господин и приказал гнать к Николаевскому вокзалу – спешил к поезду.

– Так что же?

– Сказал, будто в Петербурге революция, власть захватил народ… До царя добираются…

– Что вы? Это удивительная новость! Но как же не знают в Москве?

– Об этом я не скажу, может, кто и знает… А вот беспокоит меня, Фридрих Артурович, как же теперь, если у кого капиталы в банках?

– Вы беспокоитесь? Разве у вас большой капитал?

– Какое! Сыну на домишко скопил самую малость…

– Этот капитал не пропадет, Иван Назарыч… А вот у кого фабрики, заводы, именья – те могут пострадать.

– Их распушить и надоть, чтобы не грабили простой народ… – Запальчиво крикнул хозяин и осекся. – А у меня, примерно, лошадей не отберут?

– Нет, не должны…

– Ишь, революция… Важно! – поглаживая бороду, продолжал хозяин. – Если будет послабление простому народу – революции спасибо! А что царя спихнуть собираются – это хорошо! Туда ему и дорога, царю-то… Совсем никудышным стал…

2

Цандер вскочил, разбуженный выстрелами. За окном было темно и пустынно. Стреляли где-то около станции. Он накинул плед, прислушался: хозяева тоже проснулись, но не зажигали огня, выжидали…

Мимо проскакали всадники. Промчались двое саней, и стало тихо… Цандер закрыл глаза и неожиданно задремал…

Проснулся, когда совсем рассвело. Почудилось, что кто-то стучал в дверь. Стук повторился.

– Кто тут? – глухо спросил он.

– Это я, Фридрих Артурович, – бойко заговорил хозяин, – решил разбудить, может, вам на завод надо?

– Спасибо, Иван Назарыч, а что происходит?

– Ночью на станции взбунтовался воинский эшелон: солдаты убили коменданта и жандармского офицера. А утром арестовали земского начальника и пристава. Сейчас митинг.

– Спасибо! Я сейчас выйду…

Цандер быстро оделся и, не завтракая, поспешил на завод.

Там шел митинг. Рабочие, служащие, солдаты, многие с красными бантиками в петлицах, толпились у высокого крыльца конторы, где выступали ораторы.

Цандер, стоявший далеко, улавливал лишь отдельные слова: «Свобода», «Равенство», «Братство», «Долой царя!», «Долой войну!»

Он вернулся домой к обеду, в приподнятом настроении, с красной ленточкой в петлице пальто…

На другой день Иван Назарович отвез Цандера в Москву. Разыскав Стрешнева, Цандер вместе с ним ходил по улицам в ликующей толпе, что-то кричал и, опьяненный всеобщим радостным возбуждением, пел «Марсельезу»…

Вечером стало известно, что царь отрекся от престола, что власть перешла в руки Временного правительства.

Опять ликующие толпы на улицах, опять будоражащие песни и звонкий девичий смех. Ночевал он у Стрешнева. Много говорили. Много спорили. Вернулся домой полный радужных надежд. Он был уверен, что на днях Россия выйдет из войны и вернется к мирной свободной жизни.

Даже металл, раскаленный добела, – остывает. Так и людские страсти…

После бесчисленных митингов, собраний с выборами в Советы; демонстраций с красными флагами и песнями, люди опять пришли на завод и стали работать. Правда, уже не двенадцать часов, как прежде, а только восемь. Заметно изменилось отношение администрации. Понимая, что с революцией шутить опасно, администрация заигрывала с рабочими: мастера стали предельно вежливы. Однако очереди за хлебом не прекратились. Рабочие по-прежнему жили впроголодь: цены на рынке росли изо дня в день…

Цандер, внимательно следивший за газетами, стал терять надежду на скорое примирение с немцами.

«Собственно, что же произошло? Что дала революция народу? – спрашивал себя Цандер. – Прогнали ненавистного, бесталанного царя и его министров. Но их места заняли другие министры – министры-князья, министры-капиталисты. Те самые люди, которые обогащаются на войне, которые еще прочнее, чем царь, связаны с союзниками и их финансовыми магнатами.

Может ли народ от них ждать свободы и равенства? Разве могут они отдать народу свои земли, свои богатства?..

Нет, напрасно я писал Марте восторженные письма, рассказывал о ликовании в Москве, говорил о скорой встрече. Революция началась пафосом, а кончилась провалом. Народ, сбросив одно ярмо, оказался в другом…»

Придя к такому выводу, Цандер затосковал… Но прошло несколько дней, и он опять занялся своими вычислениями. Его влекли другие миры, где не было ни войн, ни страданий…

3