Пионеры Вселенной

– Есть одна срочная и чрезвычайно важная работа, о которой могу рассказать лишь при встрече.

Стрешнев понял, что речь идет о двигателе.

– Хорошо, – сказал он, – в воскресенье жди! Да, минуточку, Фридрих… Ты не получил от Циолковского новой брошюры «Ракетные поезда»?

– Получил. Прочел. А что?

– Я прочитал, Фридрих, и несколько дней хожу под впечатлением. Здорово! А? Чтоб обеспечить взлет в мировое пространство, он придумал систему ракет, целый поезд, способный взять с собой горючего, в четыре раза превышающего вес самого поезда. Ловко! Что ты скажешь?

– Да, я знаю… Правда, об этом же писал в своей книге Оберт. Он предлагает соединение двух ракет, только в обратной последовательности. У него начинает движение нижняя большая ракета. Она поднимает верхнюю малую ракету. А у Циолковского, как ты помнишь, первая ракета тащит по рельсам, до сильного разгона, сцепленные с ней другие ракеты. Поднимаясь все выше и выше в горы, ракеты достигают огромной скорости, и весь поезд взлетает, устремляется в космос. По мере сгорания нефти первые ракеты отсоединяются, а другие продолжают полет, все увеличивая скорость.

– Разве плохая идея? – перебил Стрешнев.

– Идея отличная, Андрюша. Я горячо одобряю многоступенчатую систему ракет для полета в космос, однако строительство железной дороги в двести верст и высотой в восемь верст считаю делом дорогостоящим и совершенно нереальным. Попробуй-ка возведи железную дорогу на Гималаи.

– Это же условно, Фридрих… Все дело в идее.

– Идея отличная! Ее, безусловно, учтут ученые, когда будут создавать космические ракеты… Я же сейчас озабочен мыслью, чтоб запустить ракету, хоть на одна километр в высоту.

– Понимаю. В воскресенье буду. Жди.

Когда раздался резкий стрешневский звонок, Цандер сам выбежал в переднюю и распахнул дверь.

– Степан Иванович? Вот уж не ожидал… – удивленно развел руками Цандер, увидев Дубосекова. – Разве вы слесарь?

– Кумекаю малость… Здравствуйте, Фридрих Артурович, – широко улыбаясь и протягивая крепкую заскорузлую руку, заговорил Дубосеков. – Чай, помните мою модель межпланетного корабля?

– Как же, как же, до сих пор любуюсь… Но я думал, что вы больше по моделям…

– Он мастер на все руки, – здороваясь, забасил Стрешнев, – и слесарь, и токарь, и лекальщик… Одним словом – тот, кого тебе надо.

– Пожалуйста, проходите, друзья, я очень рад.

Стрешнев, войдя в комнату, служившую Цандеру кабинетом, не увидел никаких перемен и спокойно сел на диван, усадив рядом Дубосекова.

– Ну, рассказывай, Фридрих, чем тебя осенило? Что за события заставили звать пас?

– Да вот хотел посоветоваться по поводу реактивного двигателя. Пришла мысль о создании очень простой конструкции…

– Ну, ну, выкладывай.

Цандер достал из кармана пустую винтовочную гильзу.

– Вот, Степан Иванович, видите эту штуку?

– Вижу.

– Реактивный двигатель в основе своей так же прост. Его работа похожа на выстрел. В патроне что? Боек ударяет в капсюль – происходит взрыв пороха, и расширившиеся газы с огромной силой выталкивают пулю.

– Да. Тут никакой замысловатости.

– То же и в реактивном двигателе. В нем может взрываться порох или другое вещество и расширившимися газами создавать движение. Ведь когда стреляют из винтовки, то отдача в плечо, так ведь?

– Еще как! Я ведь в революцию воевал… из-за этого и прихрамываю.

– Вот так и в реактивном двигателе. Газы давят на переднюю стенку и, отходя назад, в сопло, создают движение вперед. Главное в двигателе – камера сгорания, где происходит взрыв, как в патроне, вернее, множество взрывов – интенсивное горение.

– Это я понимаю, – сказал Дубосеков.

– В моем двигателе будет сгорать распыленный, подогретый бензин. Чтобы горение было более интенсивным, в камеру будет нагнетаться сжатый воздух, насыщенный кислородом.

– Понимаю: тогда бензин станет гореть, как порох, – сказал Дубосеков.

– Сильнее пороха! – пробасил Стрешнев.

– Ух ты, ядрена лапоть! – усмехнулся Степан. – Этак может разорвать всю камеру.

– Да, камера должна быть прочной, – опять заговорил Цандер, – ее надо сделать из качественной стали.

– А мудрена ли она по форме-то?

Цандер нащупал в кармане пулю и вложил ее в патрон.

– Вот видите, Степан Иванович, – какая форма у патрона с пулей!

– Да, удлиненная…

– Верно! Если половину патрона с закраиной отсечь да отрубить нос пули, то как раз и получится контур камеры сгорания…

Цандер вынул блокнот, нарисовал патрон с пулей, затем вертикальными линиями, чтоб видел Степан, отрубил самый нос пули и тыльную половину патрона. Жирной чертой обвел контур.

– Вот, пожалуйста. Это и есть чертеж камеры сгорания.

Дубосеков посмотрел, подал Стрешневу. Тот, взглянув, подмигнул Дубосекову:

– Ну, что, сумеешь сделать, Степан?

– Это все из одного куска стали?

– Нет, зачем же… Тыльная стенка может навинчиваться, и нос, где сопло, будет сменный.

Дубосеков обидчиво шмыгнул носом:

– Этакую штуку вам любой токарь выточит.

– Но это еще не все, Степан Иванович, – заговорил Цандер, – вот смотрите!

Он взял рисунок и обвел контур камеры сгорания жирной чертой.

– Видите? Камеру сгорания надо закрыть кожухом для охлаждения сжатым воздухом.