Пионеры Вселенной

Все увидели на боку камеры яйцеобразное отверстие.

– Прогорела?.. да и основательно… – как бы сам с собой заговорил Королев, трогая пальцем прогар. – И сопло тоже на грани прогара… Нехорошо… Сколько секунд работала?

– Мало, Сергей Павлович, мало, – воскликнул Комаров. – Но зато так работала, что у нас дух захватило. Море огня! Море! Картина такая, что век не забудешь.

– Я представляю, товарищи, и очень рад, однако какова же тяга?

– Трудно определить, ведь прогар.

– Да, прогар… скверно. Уж который раз… Но ведь двигатель работал? Это – важно! Прогар мы устраним. Безусловно устраним.

– Когда, Сергей Павлович, ведь планер готов?

– Камеру сгорания изнутри надо выложить жаростойким материалом, скажем, окисью алюминия, а сопло – окисью магния.

– И прогара не будет? – спросил Ручкин.

– Не должно быть… Хорошо бы для снижения температуры вместо бензина попробовать спирт. Смелее, друзья, смелее! Теперь уж победа близка…

Если б жителя юрты переселить в благоустроенную квартиру, он бы первое время чувствовал себя весьма неуютно…

Такое же ощущение было у Цандера, когда он поселился в санатории «Снежная гора».

Он видел вокруг праздных, лениво слоняющихся людей, изнывающих от скуки и безделья. Ему было странно видеть, что стоящие над этими людьми доктора, сестры, няни только о том и заботились, чтоб их подопечные продолжали «слоняться» и ничего не делать.

Цандеру, привыкшему использовать каждую минуту для дела, казалось диким и преступным жить такой жизнью. Он вставал рано и, позавтракав, уходил в горы, где можно было без помех подумать.

Стояли безветренные солнечные дни. Слегка морозило. Горы были одеты мягким пушистым снегом и слепили белизной.

Глядя на эти могучие белые горы и синее небо, Цандер с холодной ясностью ощущал вечность и беспредельность мира.

Он видел себя крохотным существом, затерянным в этом огромном белом молчании.

Но, видя себя маленьким среди белых громад, он ощущал в себе недюжинную силу, чувствовал себя властелином этих просторов, ибо сознавал, что он – человек!

«Человек может растопить снега и сокрушить горы! Человек в ближайшее время сможет ворваться в беспредельно далекий синий, таинственный мир, нарушить вечное безмолвие Вселенной! Да, может! Уже теперь, в эти дни, он стоит на пороге Вселенной!..

Пока я хожу как неприкаянный и обдумываю новую книгу, по этим диким снегам, там мои друзья трудятся над ракетой, которая прочертит путь во Вселенную…»

Увлеченный своими мечтами, Цандер приходил разрумянившийся, бодрый, веселый, и, пообедав, опять уходил в горы.

Так продолжалось одиннадцать дней. Он уже подумывал о том, что хорошо бы пораньше вернуться в Москву, чтоб снова отдаться любимому делу, которое влекло и манило.

Но на двенадцатый день прогулка кончилась плохо. Цандер вдруг почувствовал сильную головную боль и слабость. Он еле доплелся до санатория и уже не смог подняться к себе, на третий этаж…

Ночью начался жар, чередующийся с ознобом. Он бормотал что-то несвязное и почти не сомкнул глаз…

Утром врачи, осмотрев его, ушли совещаться в свою комнату… А днем пришла машина с красным крестом – Цандера перевезли в больницу.

4

В субботу Стрешнев вернулся домой пораньше: пообедал вместе со всеми и прошел к себе в комнату, предвкушая хороший отдых за книгой Цандера. Но книги не оказалось. Куда она делась – ни жена, ни теща не знали… Пришлось Стрешневу идти к Федору Семеновичу играть в шахматы…

Вечером вернувшийся из Дома пионеров сын, Славик, признался, что книга у него.

– Иди к отцу, – строго сказала мать.

Славик, рослый, широкоплечий юноша, ладонью пригладил светлые непокорные вихры, застегнул на все три пуговки старый отцовский пиджак и, свернув в трубочку книжку, прошел в столовую, где сидел отец.

– Папа, я думал, ты уже прочитал, – виновато, опустив серые глаза, начал он, протягивая книгу.

– А зачем тебе такая книга? Ведь ничего же не понял – там одни расчеты.

– Нет, я понял, папа… Понял самое главное – как построить реактивный двигатель. Это не трудно… Даже ребятам рассказывал в классе и чертил на доске схему.

– На перемене?

– Нет, на уроке физики. Семен Семеныч меня похвалил и советовал поступать в Бауманский институт.

– Ты, оказывается, шустрый, – усмехнулся Стрешнев. – Нацелился в Бауманский?

– Я хочу строить ракеты, папа. Когда приедет Фридрих Артурович, позови его к нам.

– Надо вначале кончить институт.

– Нет, папа, сейчас большинство ребят из школы идет на производство или на стройки, а учатся по вечерам… Я, да и еще некоторые ребята хотят поступить в ГИРД.

– Там же нужны хорошие специалисты, а не ученики.

– А может, и возьмут… У нас учится сын одного механика из ГИРДа.

– Так что же?

– Он говорит, что скоро будут запускать реактивный планер. Нельзя посмотреть?

– Ишь ты, чего захотел, – усмехнулся Стрешнев. – Ну, хорошо, иди ужинай, ракетчик… Я побываю там… Узнаю…

5

Если человек работает увлеченно, он не замечает, как летит время… В четверг утром, когда Стрешнев приехал на работу, секретарь напомнила:

– Андрей Сергеич, вы не забыли: сегодня совещание в тресте.

– Как, сегодня уже двадцать пятое? – растерянно спросил Стрешнев.