Пёрл-Харбор: Ошибка или провокация?

Япония же «зарабатывала посредничеством», выступая в роли арбитра[91]. Занимая то одну, то другую сторону, все время стремясь выторговать побольше для себя. Все делегации продолжали настаивать на своих первоначальных позициях, и получалось, что «военно-морские противоречия не уменьшаются, а растут»[92]. В конечном итоге было решено сделать перерыв в работе конференции. После перерыва к англо-американским разногласиям по крейсерам добавился и вопрос размера, т.к. Англия стремилась строить легкие крейсера (примерно 6 000 т, 6-дюймовые орудия), в то время как США, исходя из своих стратегических задач, настаивали на «крейсерах водоизмещением в 10 000 т с калибром орудий восемь дюймов[93]. К концу июля «Концерт женевского трио миротворцев окончательно расстроился»[94]. Женевская конференция морских держав окончилась полным провалом.

Сразу после провала конференции в английской прессе стали раздаваться голоса за возрождение англо-японского союза, направленного против США. Английское правительство начало зондаж и тайные переговоры с японскими дипломатами в Лондоне. Призывы приобрели открытую форму в 1928 г., в ежегодной речи в парламенте английский король произнес: «Историческая дружба, которая такое длительное время объединяла Японию и мою державу, всегда считалась важным фактором в поддержании мира на Дальнем Востоке»[95] . С одной стороны, это была угроза, а с другой — ничем не завуалированное приглашение Японии за стол переговоров. Но восточное направление для английской дипломатии было не единственным. Параллельно Форин офис настойчиво добивался пакта с Францией. Пакта, направленного против нового общего морского соперника — Соединенных Штатов. Белый дом оказался в довольно затруднительном положении. Кошмар коалиции из Англии и Японии, к которой могла «пристегнуться» Франция, был более чем реальной угрозой национальной безопасности.

Во-первых, Вашингтон пригрозил «большой дубиной». Он ответил интенсификацией кораблестроительной программы. Неуступчивость американской дипломатии и слишком прямые попытки захватить дипломатическим путем морское господство поставили Белый дом в достаточно сложную ситуацию. США ответили интенсификацией своей морской программы. В ноябре 1928 г. сенат провел закон об увеличении флота на 15 крейсеров и один авианосец, с общей сметой в 1,2 млрд. долл.[96] Кроме гонки вооружений Вашингтон погрозил еще и экономическими санкциями. Лондон был слишком много должен Америке, чтобы пропустить эту угрозу мимо ушей. Вдобавок ко всему, отношения между Англией и Японией были далеко не идеальные. Учитывая все выгоды и потери, на Даунинг-стрит предпочли забыть об антиамериканской коалиции.

Лондонская морская конференция

Мировой экономический кризис не только временно сгладил американо-японские противоречия по китайскому вопросу, но и серьезнейшим образом повлиял на развитие морских вооружений. Он больно ударил по американской экономике. Внешняя торговля США откатилась к уровню 1899 г. по экспорту и 1903 г. по импорту. Не менее губительные последствия он оказал и на экономики других капиталистических держав. Перед администрацией 31 президента США, республиканца Г. Гувера, избранного на этот пост в 1929 г., теперь наиболее остро стояли внутренние проблемы. На внешнюю политику не было ни сил, ни средств. Однако полностью уйти с международной арены (читай — из Китая) или пустить на самотек военную ситуацию в Тихом океане Белый дом себе позволить не мог. Но и впрягать обескровленную страну в дорогостоящий виток гонки вооружений не было возможности. Гувер понимал, что «новый эксперимент внешней политики США был бы обречен на провал»[97].

Единственно приемлемый путь был — созвать очередную морскую конференцию и на ней зафиксировать определенные соотношения. Любой договор, конечно, имеет срок действия. Однако вполне резонно было предполагать, что к моменту его истечения ситуация для Соединенных Штатов изменится в лучшую сторону. Первые пробные шары появились в прессе. Затем пошли соответствующие заявления и направлены ноты заинтересованным правительствам.

Как водится, еще до начала переговоров начались предварительные консультации сторон. Самым острым вопросом, оставшимся в наследство еще с Женевы, был вопрос о крейсерах. Во время бесед с японским послом в Вашингтоне Дебучи Государственный секретарь Стимсон решил поднять данную проблему. Однако его предложение распространить вашингтонские пропорции на крейсера натолкнулось на стену непонимания. «Япония не сможет согласиться на то же соотношение, — заявил посол, — которое раньше было установлено для линейных кораблей и авианосцев». Японский кабинет требовал увеличения соотношения до 70% от американского лимита[98].