Пёс императора

– Потому что ты меня не предупредил. А мог бы.

– М-да. – Гектор иронично фыркнул. – В моем комитете тебе точно не работать, Вольф. Как раз наоборот – если бы это была провокация, я бы тебя предупредил. Но с чего бы мне это делать, если я просто решил сходить в театр с красивой девушкой?

Ассиус нахмурился сильнее, внимательно глядя на Дайда, словно пытался понять, врет тот или нет.

– Но ты же понимал, какой ажиотаж это вызовет. Ты ведь никогда…

– Все когда-нибудь случается впервые, – перебил собеседника Гектор и вновь затянулся. – Тем более ты наверняка помнишь, кем была моя сестра и что с ней случилось. Так что театрал из меня не очень. Но если собираешься ухаживать за девушкой, еще и не на такие подвиги решишься, верно? – Дайд подмигнул, имея в виду ухаживания самого Вольфа, который, дабы произвести впечатление на принцессу Анну, чего только не предпринимал много лет назад.

– Верно. – Глава Комитета культуры засмеялся, но как-то натянуто. – И все же, Гектор… давай вернемся к статьям. Что мне с ними делать?

– Печатать. Все, кроме имени-фамилии девушки, с которой я был в театре. И никаких магпортретов, разумеется.

– Ты уверен?

– Абсолютно. Пусть народ отвлечется безобидными сплетнями, а то только и обсуждают, что портальную ловушку возле Императорского музея.

Ассиус поколебался пару мгновений, но все же проговорил:

– В нескольких статьях есть данные, будто ты упоминал, что уходишь в отпуск. Это… оставлять?

– Да, конечно. Тем более это правда.

– Не понимаю, как это связано с расследованием… – пробормотал Вольф и удивленно приоткрыл рот, когда Гектор спокойно сказал:

– Дело закрыто. Все арестованные сознались. Больше мне там нечего делать, коллеги справятся. В отпуске я не был очень давно, так что…

– Сознались? – по слогам повторил Ассиус. – Однако…

– Мы умеем добывать информацию, – вкрадчиво произнес Гектор. – И еще раз повторяю: печатай что хочешь, кроме имени девушки. Пусть хоть помоями меня обольют – ерунда.

– Учту, – кивнул Вольф, и через несколько секунд они попрощались, пожелав друг другу доброй ночи.

Дайд немедленно пошел на кухню за молоком, налил большую чашку и выпил сразу половину, а затем вернулся к сигаре. Когда-то давно у них с Карлой и Урсулой была традиция – перед сном пить молоко. Изначально это придумала Карла, чтобы заставить брата и сестру, как она говорила, «пить полезное», а потом этот ритуал превратился просто в дружеские посиделки и болтовню. Несколько лет после смерти старшей сестры Гектор и Урсула на молоко даже смотреть не могли, но постепенно это ощущение ушло в прошлое.

Интересно, что творится в голове Ассиуса после всего сказанного? Если он ни при чем – это один вариант поведения, если замешан – другой. Во втором случае ему нужна будет информация. И кто может ее добыть? Вновь два варианта. Либо крыса среди сотрудников комитета – а Гектор был уверен, что таковых не имеется, – либо это… одна очень симпатичная актриса.

Что ж, поглядим, как она станет это делать.

Стрелки часов в гостиной показывали час ночи, когда дверь, ведущая в комнату Тайры неслышно скрипнула, открываясь, и внутрь шагнул ее отец. Девушка, несмотря на глубокий сон, сразу беспокойно заворочалась, но Морган, мгновенно подскочив к кровати, коснулся рукой лба дочери, вновь погружая ее в сон, и Тайра тут же расслабилась, задышав глубоко и спокойно.

Мужчина, запустив в воздух тусклый магический светлячок, поставил на тумбочку возле кровати круглую жестяную банку, а затем резким и привычным движением откинул к стене одеяло. Не менее решительно, хоть и аккуратно, Морган снял с Тайры ночную рубашку и потянулся за банкой. Поморщился, отвинтив крышку: он ненавидел запах этой мази, хотя на самом деле в нем не было ничего неприятного, всего лишь смесь определенных трав. Но…

Зачерпнув ладонью немного маслянистого снадобья, Морган положил себе на колени ноги Тайры и начал размазывать мазь, двигаясь от ступней вверх, к бедрам. Через несколько секунд после начала процедуры кожа девушки начала светиться, как Луна в ночном небе, – и это было бы красиво, если бы не было настолько жутко.

Морган не пропустил ни одного участка на коже Тайры, смазывая даже между пальцами на руках и ногах. Всего через несколько минут его дочь светилась вся, целиком, и свечение это потихоньку распространялось на волосы, которые мужчина не трогал, однако они тоже словно заполнялись светом изнутри, и со стороны казалось, будто Тайра горит.

Закончив, Морган вернул на место ночную рубашку и, вздохнув, обнял дочь, усадив на колени, как раньше, когда она была маленькой. Днем Тайра и не подумала бы сидеть так, но сейчас она спала.

Он коснулся губами ее лба – горячего, как кипяток, – и прошептал почти с отчаянием, ощущая, как замирает сердце:

– Ты будешь жить, моя ласточка. Ты обязательно будешь жить.

Глава пятая