Пёс, соединяющий сердца

– А что – без вина мы совсем не обойдемся? – насторожилась она.

Мышкин смущенно почесал нос, потом поднялся и молча вылил всю бутылку в раковину.

– Это чтобы… ну вдруг вы подумаете, что я алкоголик, – пояснил он.

– С чего это я вот так возьму и подумаю? – пожала плечами Людмила. – И потом… может быть, вы придете домой и выпьете еще одну бутыль, я ж не знаю.

– Нет! – испуганно вытаращился Мышкин. – Я не выпью. Мне мама не разрешает пить. Она… В общем, я сам решил – не пью, и все тут.

Людмила поверила. Не похож был Мышкин на алкоголика. Да и брюки у него второй день наглажены.

– У вас, я смотрю, брючки так наглажены, – сделала она ему комплимент.

– А! Это да, – закивал Мышкин. – Наглажены. Я вчера утюг купил. А то он у меня как сломался в каком-то году, так и… Да он мне и не нужен был, а уж раз вы… То я…

Людмила заалела. Вот ведь как приятно осознавать, что ты на кого-то благостно влияешь.

– Я вам сейчас фото Курищева покажу! – вдруг вспомнила она.

Теперь они сидели друг напротив друга и рассматривали фотографии.

– Какой неприятный овал лица, – аккуратно заметил Мышкин. – Расплывчатый такой, откормленный… И голова… волос совсем почти не осталось, обратили внимание? Заметили?

Людмила кивала. Она уже давно заметила, что и у самого Мышкина не райские кущи.

– И толстый еще. Вот не старик же, а толстый, – продолжал перечислять свои же «достоинства» Мышкин. – Очень неприятный типаж. Прямо очень! Особенно вот здесь.

На этом фото Курищев держал за шею Гурона и хищно улыбался. Гурон тоже скалился во всю пасть.

– Мне эту фотографию просто необходимо! – вдруг заявил Мышкин. – Только… А у вас есть фотоаппарат? Ах да! Вы ж нас вчера фотографировали! Милочка, щелкните, пожалуйста, Мишку. Но только чтобы он выглядел несчастным. Бе-едненьким таким. Мне очень надо.

Людмила достала фотоаппарат, а потом поискала глазами Мишку. Тот пытался достать лапой до кота, который восседал на подоконнике в гостиной. Там же, на подоконнике, стояли любимые цветы Людмилы – королевские герани. Но животные относились к растениям без трепета. Например, Рыжик, спокойно понаблюдав, как скачет Мишка, просто взял и лапой смахнул горшок с геранью псу на голову. Мишка отскочил, а горшок грохнулся на пол и развалился.

– Я вам куплю новый, – немедленно кинулся Мышкин подбирать осколки.

– Да ничего страшного… – попыталась улыбнуться Людмила. – Мне этот цветок… Ромка… на Восьмое марта… Я так хотела, и он… с первой получки…

– Так цветочек-то не погиб! Мы его спасем! – засучил рукава Мышкин и мельком скинул кота с подоконника – там еще оставалось несколько горшков, и по наглой кошачьей физиономии Лев Венедиктович усмотрел, что падения будут повторяться. – Рыжик, брысь! Милочка! Быстро несите новый горшок!

Людмила растерялась. Хорошо сказать – новый горшок, а откуда он у нее? Можно подумать, у нее тут ясли, что этих горшков… Может быть, в кладовке какой завалялся…

– Уже не надо! – снова кричал Мышкин. – Я нашел изумительную альтернативу! У нас будет не просто горшок! У нас будет произведение искусства!

«В вазу он цветок решил посадить, что ли? Так там дырки нет», – подумала она и уже хотела ему об этом сказать, но… не пришлось.

Мышкин стоял посреди комнаты, вертел в руках шляпу Людмилы, которую она надевала только в крайних праздничных случаях, которая ей невероятно шла и… и в которой она мечтала встретить майские праздники, он вертел в руках эту шляпу и уже выкладывал дно полиэтиленовым пакетом.

– Смотрите, Милочка! – восторженно блестел он глазами. – Я сам придумал! В эту шляпу мы кладем пакет, чтобы вода не пробегала… Кстати, потом я дырочки ножницами проверчу, теперь туда же садим цветочек с комом земли… Надо еще с пола земли добавить. Вот так, и вуаля! Была никому не нужная, старая рухлядь, а оказалась стильная, современная штучка! Милочка, вам нравится?

Милочка старалась не разрыдаться прямо при нем. Все же человек старался.

– Мне? О, да-а-а! Знаете, такой восторг… хны… хны… такой восторг… прямо… вот никак с эмоциями не могу справиться… ы-ы-ы-ы… – и она зарыдала в голос.

Вокруг нее взволнованно принялся прыгать Мишка и проситься на ручки. Он не знал, что делать, тревожился, а хозяйка закрыла лицо руками и совсем его не видела. Тогда он метнулся к Мышкину.

Тот подошел к Людмиле, неловко прижал ее к своей груди, а вернее, сам прижался и с удовольствием проговорил:

– Милочка, вы такая… такая нежная натура! Вы как скрипка – каждую нотку через себя пропускаете… Я приглашаю вас в органный зал.

– А… а когда? – всхлипнула Людмила, успокаиваясь.

– Я еще не знаю, я только сейчас придумал, но завтра побегу, куплю билеты и… и обязательно вам сообщу.

– Хорошо, договорились, – кивнула Людмила. – Только я не могу. Туда же с собаками не пускают, а я Мишку надолго еще никогда не оставляла. Он будет скучать. Видите, как он из-за меня волнуется. Иди ко мне. Ну чего ты испугался? Это я… так… расчувствовалась. Все ж таки… такой шедевр получился… Но я больше не буду. Чего это я?