«Пёсий двор», собачий холод. Тетралогия (СИ)

— Только тебе и только по страшному секрету! — не смутился Хикеракли. — И протягивает мне эти пилюли на блюдечке. Ну, говорю, вот ещё. Вы, сударь, человек умный, образованный, вам нас, люд простой, обмануть — на три-четыре. Докажите, что ненастоящие. И, не поверишь, он там же, при мне, пилюлю и сожрал! Внутри просто сахар, говорит, и витамин какой-то. Какие дела, понимаешь? Тут делать ничего не оставалось, сожрал и сам. Ничего, сладенько. А Пржеславский на меня смотрит эдак хитро и говорит: но нельзя ж вас, господин Хикеракли, вовсе без наказания оставить, да и графа Метелина тоже! Так что отправляйтесь-ка вы, нарушители мои малолетние, в казармы, где вас общественно полезно приспособят. Недельку потрудитесь, пар спустите. Так что вот, я на недельку у вас, друзья мои.

Закончил Хикеракли с полупоклоном, совершенно забыв о том, что слушал его один только Хляцкий — даже кони остались в стойле.

— А знаешь, что самое смешное? — не смог он замолкнуть, перебивая возможную реакцию. — Метелин-то про фальшивые пилюли не ведает, это ж только мне сказали, шёпотом! И ничего, проглотил, только перекосился весь. Теперь думает, небось, что его от лекарств прихлопнуло, вот умора!

— Умора! — послушно загоготал Хляцкий. — А у нас тут как раз к вечерку покер намечается, будешь?

Хикеракли мгновенно унялся и неопределённо хмыкнул. В покер ему, конечно, хотелось, да только в таком деле важно соизмерять с прочими, что называется, факторами. Это Хляцкий молод, немногим старше двадцати, почему и смотрит на Хикеракли как на равного, а вот прочие доблестные охранники Петерберга к абы кому относятся с куда как более серьёзной подозрительностью. Впервые в казармы Хикеракли попал самым простым и прямым даже образом: не сиделось ему на месте, из закрытого города выбраться мечталось, прорвать кольцо охранное, в мир выбиться, обычным людям недоступный. Ну раз попался, два попался. На восьмой командование утомилось и совсем уж было разразилось серьёзным наказанием, да Хикеракли немедленно применил конюшенные таланты. Тут и взяли его, как говорится, на подработку. Но не так всё было солнечно, как вырисовывал Хляцкий: это ведь не каждому по плечу — слушать указания от малолетки безродного. Совсем уж не высовываться Хикеракли не мог, но с полным панибратством осторожничал.

Из казарм Охраны Петерберга можно и не выйти, Скопцов истории рассказывал.

— Покер у вас ввечеру, а у меня часы отработки наказания — как академические, я задарма перерабатывать не намерен, — отшутился он Хляцкому.

— Да и так не работаешь!

— А ты и не заставляешь! Пусть его сиятельство работает, это ему пар спускать надо. Где, кстати, сиятельство, не примечал?

— Метелин-то? — наморщил лоб Хляцкий. — Нет, откуда мне знать, я ж тут сижу. Хотя вру! Стошев, как до генеральства поднялся, учинил нам реорганизацию в части. Помнишь старые стойла — совсем на западе, прям у Порта? Надумал их восстановить.

— И коней под Портом держать? — недоверчиво рассмеялся Хикеракли. — Что-то этот Стошев какой-то нехороший. Моргнуть не успеет, тавры всё уведут.

— А он там стену заградительную возводит! Кирпичную, правду говорю. На ней все и горбатятся, наверняка там твой граф.

— И снова разум восторжествовал над воспитательностью! Я-то надеялся, он навоз выгребать будет. Ну ладно, — Хикеракли хлопнул ладонями по коленям и встал, — люблю я тебя, Хляцкий-дохляцкий, страсть как, но и честь пора знать. Ещё обидится граф, что оставил его одного. Или, что хуже, нарвётся там на что-нибудь со своим-то расчудесным характером. Пойду окажу дружескую поддержку.

Любитель отлынивать Хляцкий сперва было расстроился, но потом быстро уверил себя, что Хикеракли непременно заглянет к нему и завтра, а потому клянчить продолжения аудиенции не стал. Хикеракли откозырял, поклонился и направился вдоль казарм к Порту.

— Не переживай, — донеслось ему в спину, — в старых стойлах хватает старого навозу! Может, и подыскали твоему графу работёнку!

На это оставалось только фыркнуть и ещё раз раскланяться, продемонстрировав Хляцкому зад.

Облепленные кислой ноябрьской грязью, красноватые и приземистые здания казарм выглядели уныло. Доблестных охранников Петерберга, выходит, в самом деле согнали на реконструкцию стойла и строительство стены: Северная часть почти пустовала, только попадались то и дело единичные постовые. Хикеракли они не по-уставному кивали — даже те, кому он не особо нравился. Люди — они, пока к ним не лезешь, позволяют себе некоторую снисходительность. И все, как говорится, довольны.