«Пёсий двор», собачий холод. Том I (СИ)

— Ну уж, ну уж, — самодовольно придержал его Хикеракли, — не ваш-таки, а всё больше твой. У вас я всего-то полгодика и побыл, да и то на неофициальных, как говорится, началах. Но ежели над вопросом твоим поразмыслить, то, думаю, и не знают. Это мне, так сказать, внушение дис-ци-пли-нар-ное, чтобы посмотрел, как оно в настоящей солдатской жизни-то, и пути свои неправедные разом переосмыслил!

Хляцкий снова расхохотался, и распалившийся уже Хикеракли с трудом его переорал:

— Слушай, слушай, это не главное, не главное! Я, давай, с начала начну, так оно краше выйдет. Есть у нас в Академии типчик такой — граф Метелин. Вперёд забегу и замечу, что да, его тоже со мной сюда сослали. Так вот: типчик лихой, прям ваш кадр, охранно-петербержский. Как это называют? Неуправляемый. Вроде и граф, а надумал из тех, кто послабже, денежки выбивать — путём применения самой что ни на есть грубой физической силушки. А тех, кто послабже, хватает, потому как процесс в Академии идёт интеллектуальный, образовательный. У меня друзья есть — ни скакать, ни стрелять не обучены, чего уж там об агрессии. Но это ещё не хохма. Хохма — что среди друзей моих водится, как ты, может, и сам слышал, Скопцов. Это я, значит, так сына Ригорий-Ваныча нашего Скворцова называю для понятности. И вот Скопцов — он точно из тех, кто послабже.

— Ну Метелин и его того, да? — присвистнула благодарная аудитория в исполнении Хляцкого.

— А то. А Скопцов — ну ты его помнишь. Тут, вишь, дело психологическое: сам-то он тихий, но на вас, ребяток лихих, смотреть в целом привычный, всё-таки в казармах рос, не в интернате девичьем. То есть в целом ему известно, что люди иногда и влепить друг другу могут. Но как-то у него совершенно в голове не укладывается, что и самый скопцовый Скопцов тоже под чью-то агрессию способен попасть. Ну, будто он из одного мира, а вы, лихие ребята, — из другого, па-рал-лель-но-го. Понимаешь? И, значит, когда Сашенька — граф, значит, Метелин — на Скопцова навострился, у того настоящая истерика состоялась.

— И чего отцу не капнул? — деловито осведомился Хляцкий.

— И к мамке под юбку не залез, выкопав её из могилки предварительно? — рявкнул Хикеракли, потом фыркнул: — Я не дал. Он, понимаешь, и сам этого не хотел, хоть и терзался вслух, и размышлял — стоит ли, не стоит. Его, с одной стороны, Метелин всего вымотал, а с другой… Не порадовался бы Скопцов, если б к Ригорий-Ванычу пришёл. Потому как леший знает, что б Ригорий Ваныч по такому поводу устроил, но Скопцову бы точно не понравилось. Да и пёс со Скопцовым — не только Скопцов тут! Есть у меня другой друг — серьёзный человек, будущий корабельный инженер. Знаешь, как ему унизительно чьих-то кулаков бояться? И третий друг есть — голытьба перекатная, на улице рос, пока добрые люди не подобрали; да ты и его ведь тоже видел, Драмина-то, он же заходил ко мне. Так вот Драмин до Корабелки своей и первой стипендии вообще денег в руках не держал. Никогда. Можешь себе такое вообразить? Ну а тут взял — а у него сразу… Тут уж мне, как говорится, самому за него обидно сделалось.

Хикеракли оприходовал стопку и ознакомился с хляцкевскими грибочками. Те были очень даже ничего.

— Так вот, — продолжил он сквозь жевание. — Метелин и его банда лично меня вроде как и не трогали, но утомили — страсть. Вот я и улучил момент — в людном месте, посреди честного народу — да и высказал ему, что думаю, в тоне, обидном ка-те-го-ри-чес-ки. Что, мол, слабых легко задирать, коли на сильных смелости не хватает. И что, мол, у него просто, как говорят в Европах, комплексы. Думал, ежели его при всех погромче высмеять, охолонёт. А он руками махать.

— Но ты-то ему показал, показал? — азартно сжал кулаки Хляцкий.

— Я, конечно, удалец тот ещё, но и граф Метелин не лыком шит. Ну да ничего серьёзного не стряслось, нас быстренько разняли и к главе Академии препроводили. Да только именно тут главная история и начинается: наказание за публичную драку в Росской Конфедерации знаешь какое?

— Какое? — старательно нахмурился далёкий от теперешних гражданских порядков Хляцкий.

— Пилюли успокоительные влияния мгновенного. Видел их в действии когда-нибудь?

— Обычные только видел.

— Обычные тоже не радость, но так. А эти — у-у-у! Ты вот меня в охранники Петерберга записать норовишь, а я всё-таки почётный наследный конюх барона Копчевига и его чахлой кобылки. Ну, был. Так вот, когда я ещё совсем под стол ходил, случилась у них в семье нехорошая история. Ушла дочь старшая прогуляться, а над ней кто-то, что называется, надругался. Зуб, кстати, даю, что из ваших. И с тех пор госпожа баронесса, жёнушка барона, как рехнулась, только вместо поиска виновников давай вымещать на слугах. Чуть что — пилюлю в зубы. Результат, как говорится, незамедлительный.

— Сильно берёт?