«Пёсий двор», собачий холод. Том IV (СИ)

«Ваши предложения, господа?» — улыбнулся тогда хэр Ройш с видимым довольством. Возможность всё же поквитаться за Алмазы его вдохновляла.

Скопцов и Мальвин, не сговариваясь, ответили, что предложения у них, несомненно, имеются, но, ежели по совести, окончательное решение должно оставаться за Золотцем.

А Золотце лишь потряс кудрявой головой.

«Подскажите, нам чем-нибудь пригодится этот Червецов? Какая в нём может быть польза? Сообщников у него, кажется, не было, как он раздобыл бомбу, нам в принципе известно, как бежал за казармы — тоже… Если исходить из того, что о нём говорят знакомцы, к дальнейшей вредительской деятельности он вряд ли способен. Впрочем, если кто-то из вас опасается…»

«Опасается?! — возмутился Мальвин. — Жорж, вы шутите! Польза, чем пригодится… Он убил вашего отца! И все мы знаем, что уж вы-то своим отцом дорожили».

«Моего батюшку убила бомба, с которой он не совладал».

«Позволю себе заметить, — сухо, но не скрывая преференций вмешался хэр Ройш, — что связь между бомбой и тем, кто её закладывал, самая непосредственная».

«Оставьте свой силлогистический подход на какой-нибудь другой случай! Неужели вы не понимаете…»

«Что месть не вернёт господина Солосье? — подсказал Скопцов несколько опасливо. — О, поверьте, мы понимаем это прекрасно, но смеем предполагать, что она могла бы… Простите великодушно, но она могла бы пойти на пользу вам».

Золотце не стал ни язвить, ни оскорбляться. Закурил папиросу, вдохнул дым, помолчал, честно прислушиваясь к себе.

«Нет, господа. Мне нет дела до того, кто закладывал бомбу. Я уверен, батюшке на моём месте не было бы… Это самое главное. Так что пусть уж прячется от революции в Столице, пока она дотуда не докатилась. Несчастный человек, вот же он удивится! Ему бы в Европы, дураку…»

И вот ведь как причудливо выворачивается жизнь: то, что ещё недавно казалось высочайшим благородством и душевной зрелостью, сегодня обращается крайне досадным упущением, из-за которого всё могло пойти прахом! А значит, здесь было бы куда больше проку от душевной незрелости. Скопцова чрезвычайно занимал этот парадокс, ставящий под сомнение такую уж непременную необходимость нравственного развития. Мы уверены, что преодоление заложенных в человеческую природу инстинктов ведёт к благу и процветанию, но столько ли в этом правды, сколько мы ежечасно твердим? Европейцам нравственно развиваться велит их бог, но что велит нам? Затоптанные следы исконно росской веры в шельм, охотящихся на грешников?

Шельмы ведь сами грешники — и потому отнюдь не каждому под силу с ними тягаться. Так не значит ли это, что разумней опираться на инстинкты, которые даны нам как раз для того, чтобы не заплутать среди возможных решений и быстро выделить из них самое для человеческой природы естественное?

Скопцов боялся этих новых вопросов, что заводились в голове подобно плесени или ржавчине. Скопцов не хотел бы однажды проснуться шельмой. Но с другой-то стороны, беспощадно права народная мудрость: не истрепав полы, не влезешь на ёлу.

А эта ёла была на редкость высока.

— Верно ли я понимаю, — поёрзал в путах граф Жуцкой, — что ваши аппетиты не ограничиваются одним лишь Петербергом?

Слово «аппетиты» было злым и как нельзя лучше подходило шельмам.

— Наш здравый смысл, — отозвался хэр Ройш, — подсказывает нам, что один лишь Петерберг не сможет играть по собственным правилам, если вокруг него будет хлюпать вековечное болото личного обогащения, лени и тупоумия.

Граф Жуцкой картинно закатил глаза.

— Ну что я могу вам сказать, молодые люди… Умным себя почитает каждый, таково уж наше людское устройство. То, что вы зовёте ленью, есть тривиальная утомлённость, с годами вас она тоже посетит. А личное обогащение… Чем плохо личное обогащение? Вы, победители Петерберга, наверняка не бедствуете!

— В самом деле, у лакеев в Патриарших палатах приличное жалование, — плюнул ядом хэр Ройш.

— Не стану спорить, готовность взяться за дело собственными руками делает вам честь. Хоть в том по-прежнему слишком много, кхм, юности… Но не увиливайте от ответа!

— Ответ вас разочарует. Если вы подозреваете в обогащении меня, то глубоко ошибаетесь: изрядная доля состояния Ройшей была потрачена на нужды переходного для города периода. Все те из нас, кто располагал каким-либо состоянием, скорее поиздержались, нежели наоборот. А, к примеру, человек, узурпировавший власть над Охраной Петерберга, жил на хлебе, воде и солдатских папиросах — и это имея в своих руках столь серьёзный рычаг влияния. Так что ваши инсинуации больше говорят о вас, нежели о нас. Деньги, граф, не цель политики, а её средство. Именно поэтому в Росской Конфедерации политики до прошлой осени не было.

— Смелое утверждение. И что же, по-вашему, происходит в Патриарших палатах?

— Я не силён в просторечиях, но подозреваю, что у петербержских портовых бандитов должно быть отдельное слово для обозначения дележа добычи.