Пётр Машеров

На прием в торжественный день пришли председатели творческих союзов, консулы ГДР и ПНР. Крюков, помощник первого секретаря, заведующий общим отделом, доложил ему, кто находится в приемной. Савицкий пошутил: «Сейчас мы узнаем, кому Машеров отдаст предпочтение: иностранцам или деятелям культуры». Вышел помощник и пригласил в кабинет творческих работников.

Машеров встретил их стоя. На столе лежали цветы, десятки поздравительных открыток, разные папки. Он засуетился, начал вытаскивать из-за стола стулья. Все сели, хотя Крюков предупредил: «Не более пяти минут!» Состоялся теплый разговор, он затянулся. Вскоре Петрусь Бровка достал из кармана листок и сказал:

- Петр Миронович, всю ночь не спал, «сделал» по случаю события стихотворение. (Машеров всегда почему-то первым давал слово писателям. — С. А.)

Сцягі Кастрычніка —

                 Узняты!

Віншую Вас

                 І многакрат,

Пятро Міронавіч,

                 са святам,

Якому сення шэсцьдзесят!

3 ім вырасталi вашы крыллі,

Каб назаўжды

                 з народам быць,

У жыцці Вы слаўна,

                 шмат зрабілі

Ды яшчэ болей

                 Вам рабіць!

Сказалі Вы хваробе: «Годзе! »

Ёй болей

                 Вас не закранаць.

Шчаслівых

                 Вам дзесяцігоддзяў,

І працаваць

                 І працаваць.

Няхай жа шлях працоўны

                  будзе —

Са славай дружны,

                  з баявой,

І зоркам дзвюм

                  гарэць на грудзях

У моцнай дружбе між сабой.

І Вам мы шлем

                  ад сэрца словы,

А пажаданняў

                  не злічыць —

Натхнёным, дужым

                  і здаровым

Бадзерым

                  і нястомным быць!

Он с каким-то сыновним благоговением и очарованием относился к Петру Устиновичу. «На одном высоком заседании, — вспоминал поэт Геннадий Буравкин, — он сказал: “Знайте, пройдет время — и вы будете вспоминать и рассказывать внукам, что встречались с Бровкой, говорили с ним, жили в его время! Сегодня вы этого, может, не понимаете, потому что он приходит к нам с просьбами, и вы можете помочь ему, а можете — и нет!.."»

Писатели и поэты знали об отношении Машерова к Бровке и, наверное, решили, чтобы приветствовал юбиляра в этот радостный день от их имени именно он...

Савицкий тоже обратился к первому секретарю:

— Поэты посвятили вам стихотворение, а художники — портрет.

Он поставил «работу» перед собой, у ног. Машеров, который был чуть выше его, стоит рядом и не понимает, в чем дело. Повернулся к присутствующим, увидел их взгляды, направленные вниз. Взглянув на портрет, начал отступать. Долго рассматривал портрет, приложив руку к щеке. Остался очень доволен подарком. Хотел, чтобы в таком же решении выполнили его бюст — дважды Героя. Показал Азгуру этот портрет. На портрете Машеров скрестил высоко на груди руки, задумался. У скульптора же руки получились сложенными на животе. Пришлось бюст уменьшить, обрезать нижнюю часть.

Людям запомнилась «машеровская» улыбка, приветливость. Несколько раз я видел портрет в квартире его вдовы. Кстати, в тот юбилейный день он принес его домой и сам повесил на втором этаже, чтобы не падал яркий свет. Отойдя от картины на несколько шагов, еще раз пригляделся. Странно, но на лице, показалось, была написана... трагедия, ее смертельный отблеск, что-то скорбное…

В день его шестидесятилетия, дома за столом, были только родные: жена, дети, внуки, брат Павел, сестры — Матрена, Оля и Надя. Поздравляя брата с юбилеем, сестра Ольга сказала: «Петя, тебя очень уважают люди… » Он встал и сказал: «Я очень люблю свой народ», — и на глазах заблестели слезы... Такое не забывается никогда.

В конце своей жизни он стал более жестким, натянутым... Многое понимая, он был вынужден в силу своего положения зачастую говорить не то, что думал. Он захватил начало кризисной ситуации в обществе. Понимал, что бессилен остановить ее наступление, был очень раздражен. Собственную вину за это можно было прочесть на его лице.

***

Скульптор Владимир Летун работал в станковой и монументальной скульптуре. Он автор памятников воинам и партизанам, погибшим в годы Великой Отечественной войны, памятников-бюстов, барельефов, мемориальных досок, лауреат Государственной премии.

- Того отношения, которое мы имели со стороны Машерова к творческим работникам, больше нет, - вспоминал В. Летун, член Союза художников СССР. - Машеров никогда не делил нас на скульпторов, художников, архитекторов - ко всем относился с одинаковой заботой, помогал нашей работе. Никогда не подавлял личность, смотрел на художника внимательно, всегда задавал вопрос: «Чем могу помочь? Может, нужен материал?»

С ним действительно было легко говорить, не было гнетущего напряжения от того, что находишься рядом с большим человеком. Он подбирал и тон, и манеру разговора в любой аудитории. Всегда посещал творческие мастерские, вел беседы. И мы в его кабинете были желанными людьми. Возмущался, если кто-то из высоких лиц пытался при жизни воплотить свой образ в портретах, скульптурах.

Однажды, за год до трагедии, пришел к Летуну взволнованный народный художник СССР, Герой Социалистического Труда Заир Азгур, в руках держал какой-то сверток.

- Вот, запретил!

- Кто и что, Заир Исаакович? - спросил Летун с нетерпением.

- Да хотел портрет Машерова сделать, а он от кого-то узнал и запретил. Так и сказал: «Никаких портретов».