Пип-шоу

Я покраснела при виде наших языков в горле друг друга. Как наши руки лапали плоть друг друга в отчаянной попытке избавиться от Майлза. Я использовала Лану, как и всех остальных. Какой дешевый удар.

— Все равно, — слабо ответила я.

— Не все равно, — покачал головой Майлз. — Ты причиняешь себе боль. Почему?

— Потому что, — прорычала я, бросив на него уродливый взгляд. — Потому что мне больно. Ясно?

— Хорошо, — он пристально посмотрел на меня. — Почему тебе больно, Бебе?

— Моя подруга, — неубедительно сказала я. — Моя подруга умерла.

Майлз продолжал смотреть, когда спросил:

— Когда?

— Год назад, наверное, — пожала я плечами. — Я не помню точной даты.

17 февраля. Это было выжжено в моем сознании. Я не могла забыть ее, даже если бы мне стерли память.

— Кто она была? — спросил он. Мне показалось, или его голос стал немного мягче?

— Пози О'Нил, — сказала я тихим голосом. — Она была моей лучшей подругой. Моей и Арден.

— Как она умерла?

Я посмотрела на него, чувствуя давление его пристального взгляда.

— От передозировки наркотиков.

Это было похоже на признание вины.

— Понятно, — пробормотал он.

Майлз все видел. Он осуждал меня, как и все остальные, кто узнал об этом. Бедная маленькая богатая девочка, потерявшая свою подружку и решившая пойти по тому же пути, что и она. Он жалел меня, несомненно, чувствуя, что я заслуживаю его жалости.

Я подскочила на кровати и импульсивно бросила подушку ему в голову. Я зарычала, когда он увернулся, и продолжала швырять вещи, подушки, простыни, плюшевую игрушку, все, что попадалось под руку.

— Пошел ты на хер! — огрызнулась я на него. — Ты не знаешь меня! Ты не знаешь ее! Ты не понимаешь, ты ничего не знаешь, ничего!

Майлз в два шага сократил расстояние между нами, и его руки снова обхватили мои запястья. Он потянул меня вниз, и я рухнула на кровать, моя грудь вздымалась, а дыхание было отчаянным, прерывистым, готовым разорвать меня.

— Дыши, — мягко сказал он мне. — Дыши глубоко, Бебе. Дыхание — это все. Дыхание — это контроль.

Что-то подсказывало мне, что Майлз знает, о чем говорит.

Я сосредоточилась на своем дыхании. На том, как поднималась и опускалась моя грудь, когда он держал меня и дышал вместе со мной, обучая меня, как это делать. Я делала это до тех пор, пока это не перестало казаться обязанностью. Пока это не стало казаться совершенно естественным.

— Хорошая девочка, — пробормотал он, и я импульсивно улыбнулась ему.

— Майлз, — тихо сказала я, и его глаза встретились с моими.

Что-то прошло между нами в этот момент, когда мы смотрели друг на друга, чувство, которое я не совсем понимала, потому что никогда не чувствовала этого ни с кем другим, даже с Пози. Оно было сладким, грустным и в то же время полным надежд.

— Что такое?

Его голос был таким же мягким, и я чувствовала слова на своих губах. Я замурлыкала и закрыла глаза, мое тело выгнулось дугой в порыве быть ближе к нему. Почувствовала, как его тело напряглось, и снова открыла глаза, глядя в его глаза.

— Майлз, ты поможешь мне?

Это был первый раз в моей жизни, когда я попросила о помощи.

Раньше меня заставляли. Давали мне. Предлагали мне. Но никогда так, никогда после того, как я полностью унизила себя, как только что. Горячие слезы жгли глаза, и я не была уверена, потому ли, что мне было стыдно, или потому, что я чувствовала себя очень эмоциональной.

Майлз уставился на меня, его рот беззвучно открылся.

— Да, — простонал он, через, казалось, вечность, и мое тело обмякло от облегчения. — Я помогу тебе, сладкая.

Глава 22

Майлз

Espoir (сущ.) — надежда.

Бебе завладела мной, и я перестал бороться с этим.

Больше не было смысла отрицать ее электризующее воздействие на меня. Я видел, это отражение в ее глазах.

— Я бы очень, очень хотела поцеловать тебя прямо сейчас, — сказала Бебе, улыбаясь мне.

И тут я понял, в какое положение ее поставил. Ее тело под моим, запястья прижаты моими сильными пальцами. Она была в ловушке, в плену. И я не мог насытиться зрелищем того, как Бебе Холл теряет контроль над собой. Это было похоже на знаменательное событие.

— Вот только мне кажется, что ты можешь убить меня, если я это сделаю, — продолжила Бебе, и я усмехнулся, глядя на ее опасно близкое лицо. — Я права?

— Возможно, — ответил я, мой голос был грубым.

Бебе прикусила нижнюю губу, проводя по ней зубами. То, как она сводила меня с ума, было настолько сильным, что я знал, что не смогу долго сдерживаться. Мне нужно было почувствовать вкус этого великолепного рта.

Почему я сдерживался? Почему не позволял себе сделать это? Я уже целовал столько девушек, трахал женщин, чьи имена и лица я забыл сразу же, как только они вышли за порог моего дома. Но по какой-то причине я не мог заставить себя сделать это с Бебе. Бебе. Я никогда не смог бы отпустить ее так, как отпускал других девушек. Я бы цеплялся за нее, и ей бы это надоело через несколько недель. Она отбросит меня в сторону, и я останусь сломленным и еще более озлобленным, чем прежде.

Поэтому именно самосохранение удержало меня от последнего, рокового шага. Сдерживаться было тяжело, но я должен был это сделать.