Пипец Котенку! 4 (СИ)

Когда я прохожу мимо, все затыкаются и провожают меня взглядом. Ещё бы, я богато одет и вообще хорошо выгляжу, плюс родовой перстень на пальце. Сразу видно, что парень не простой.

Добираюсь, наконец, до «обычного» вагона-ресторана. Здесь всё гораздо печальнее, чем в дворянском. Маленькие грязные столы, пятна на полу и накурено так, будто туман стоит.

Официантов, конечно же нет, только недовольная бабуля за стойкой. Подхожу к ней и шлёпаю о стойку купюрой:

— Пять чебуреков.

— Сдачи не будет, — бурчит она.

— Да и не надо. Пять чебуреков и чай.

Здесь на меня тоже вся пялятся, но мне плевать. Тем более, стоит посмотреть в ответ, как все тут же отворачиваются.

Уминаю чебуреки, которые, на удивление, оказываются офигенно вкусными. Запиваю чаем и чувствую, что пора бы опорожнить кишечник.

— Здесь есть туалет? — громко спрашиваю.

— Там, — сразу откликается какой-то лысый парень.

Он стоит спиной ко мне, но безошибочно указывает в дальний конец вагона.

— Спасибо.

Топаю в сортир и не успеваю закрыть дверь, как меня буквально вбивают внутрь.

Какого хрена?! Ограбить, что ли, решили?!

На голову опускается что-то тяжёлое и металлическое. Хорошо, что один слой духовника всегда активен. Но от удара всё равно падаю вперёд, лицом прямо на обоссанный унитаз.

А-а-а! Твою мать! Кто бы ты ни был, тебе конец!

Меня продолжают бить. Сильно бьют, доспех стремительно теряет прочность. Накидываю полную броню, резко подскакиваю и разворачиваюсь. Нападающий застывает с занесённым молотком.

Тот самый лысый парень, который указал мне путь.

И этого парня я прекрасно знаю.

— Надо же, — злобно усмехаюсь я. — И какого хрена ты здесь делаешь, друг мой?

Парочка картинок Зореславы

Глава 19

Нет, ну правда. Тот, кто стоит передо мной, не может и не должен здесь быть.

То, что он решил пробить мою рыжую башку молотком это понятно. С его точки зрения, есть за что. Кровавая месть, все дела.

Это меня ни капельки не удивляет. Но я искренне поражён, что этот человек стоит сейчас передо мной.

Тарас Овчуков! Мой любимый хулиган из интерната.

Я даже не сразу его узнал. Он похудел и как-то возмужал, что ли. Лицо стало суровее, взгляд твёрже.

Правда, как только Тарас понял, что убить меня не получилось, твёрдый взгляд сразу расплылся, как масло на солнце.

— Ты что, сбежал с каторги? — спрашиваю я. — Нехорошо так делать. Полагаю, надо вернуть тебя обратно. Только перед этим ноги сломать. Опять.

— А-а-а! — дико вопит Тарас, швыряет в меня молоток и убегает.

Молоток тюкает мне прямо в лоб. Я даже не дёргаюсь. Нападение со спины было неожиданным, но теперь-то я готов, на мне полный доспех. Чтобы пробить его молотком, надо месяц фигачить без перерыва.

Поднимаю несостоявшееся орудие убийства. Смеюсь и быстрым шагом иду за Овчуковым.

— Куда же ты, опарыш? Обними старого друга!

Тарас бежит в тамбур, расталкивает стоящих там мужиков и прыгает в другой вагон.

— Сдурел, что ли?! — орут ему вслед.

— Сдурел, сдурел, — киваю я. — Беглый каторжник, представляете?

Следую за убегающим засранцем. Не особо тороплюсь, потому что понимаю — бежать ему некуда. Мы в движущемся поезде. Рано или поздно Тарасик окажется в тупике.

Если только не решится спрыгнуть. Но если решится, это уже не мои проблемы.

Овчуков бежит, толкает людей, спотыкается об их чемоданы, по дороге бьёт кому-то в морду. Он просто олицетворение паники. Как жалкий шелудивый пёс, на которого рыкнул могучий лев.

Однако упорства псу не занимать. Он всё бежит и бежит, надеясь куда-нибудь прибежать. Глупец.

Через несколько вагонов плацкарты кончаются, и мы оказываемся в товарном вагоне. Здесь-то до Тараса и доходит, что спрятаться ему негде.

— Ну что, дорогой? — поигрывая молотком, спрашиваю я. — Каяться будешь? Может, если мне понравится, я сломаю тебе только одну ногу.

— Да пошёл ты, Котёнок! — вопит Овчуков. — Сука, всё из-за тебя!

Он пятится в глубину тёмного вагона, спотыкаясь об мешки и врезаясь спиной в ящики. Окон в этом вагоне нет, полосы света проникают только через неплотно прилегающие двери.

— Что из-за меня? — спрашиваю я, медленно наступая.

— Всё!

— Подробно объяснил, — хмыкаю я. — На каторге ты по собственной тупости оказался. То, что я тебя в изгоя превратил — тоже сам виноват. Надо было с первого раза меня послушать и перестать докапываться.

Тарасу больше некуда отступать. Он упирается спиной в стену и затравленно оглядывается по сторонам.

— Оружие ищешь? — усмехаюсь я. — Могу молоток вернуть. Я с тобой и без него справлюсь.

— Пошёл на **й, Котов! Ссыкло поганое!

— Я ссыкло? Это же ты сейчас от меня убегал.

— Да, ты! — вопит Овчуков, сжимая кулаки. — Потому что без магии своей ни хрена не можешь! А давай как раньше, на кулачках? Чо, слабо? Ссышь, да?!

— Приди в себя, креветка. Я и без магии бил тебе морду. Забыл, что ли?

— Так и знал, что ссышь! Ха-ха-ха! — натужно смеётся Тарасик и встаёт в боксёрскую стойку. — Ну, давай! Попробуй ещё раз морду мне набить!

— Ох, ну ладно. Если ты так хочешь.

Отбрасываю молоток, снимаю духовный доспех и иду вперёд. Разминка не помешает.