Пир

Concretные прыгают по изувеченным трупам горавиев, выжирая светящиеся желто-зеленые глаза и твердые сиренево-розовые мозги наследников Хиндала.

КОЛЯ: По плюс-жидкое, чоуди вамбадан!

МАША: Zapaхундрия на 69! Плюс-провайдинг, шаонянь!

MASHENKA: По-просто! По-просто!

КОЛЯ: Хаочи! Во баолэ!

МАША: Во баолэ!

MASHENKA: Во баолэ!

Сбрасывают экипировку, отстегиваются от кресел.

КОЛЯ: Теперь – sweet-балэйу, по-правильные когэру!

МАША: Плюс-директ!

MASHENKA: Плюс-директ!

КОЛЯ достает из панциря синий член с переливающимися под кожей вставками из жидкого золота, МАША открывает мэньсо, КОЛЯ запихивает член ей во влагалище, совершает 69 фрикций, МАША кончает; MASHENKA открывает свой мэньсо, КОЛЯ запихивает член ей во влагалище, совершает 69 фрикций, MASHENKA кончает. МАША и MASHENKA берут член КОЛИ в ST-пласт, КОЛЯ кончает.

КОЛЯ: Бу цо, когэру!

МАША: У тебя по-правильный тивэньцзи, maleчик.

MASHENKA: Sladкий!

МАША: Где ты поимел liquid-gold-vstavka?

КОЛЯ: В “ASIA”.

МАША: Гуй?

КОЛЯ: 3000 плюс 1000 вайхуй.

МАША: Гуй!

MASHENKA: Гуй! Я поимела сенсор-пакет за 1500 вайхуй. В “DINAMO-DINAMO”.

КОЛЯ: Liquid-gold не сенсор-пакет, yebi tvoю!

МАША: Devoчка понесла хушо бадао!

КОЛЯ: Хушо бадао, yebi tvoю!

MASHENKA: Fuck up, вамбадан! Имею 9 на плюс-пропоз!

КОЛЯ: Ты поимела плюс-похорошо в минус-hochu!

MASHENKA: Я по-плюс-имею плюс-похорошо, шагуа!

МАША (трогает член Коли): Коля-ван, у тебя sladкий.

MASHENKA (тоже трогает): Sladкий тивэньцзи.

КОЛЯ: У вас плюс директ в мэньсо.

МАША: Ты поимел шен-шен?

КОЛЯ: Я поимел шен-шен.

MASHENKA: Шен-шен в плюс-hochu?

КОЛЯ: Шен-шен в hochu.

МАША: Trip-корчма – не govnero.

КОЛЯ: Litera-trip – не govnero, concretные когэру.

МАША: Не govnero, по-правильный maleчик.

КОЛЯ: Имею пропозицию: двинем в ецзунхуй?

МАША: Двинем в ецзунхуй!

MASHENKA: Двинем в ецзунхуй!

КОЛЯ: Топ-директ, concretные!

Краткий китайско-русский словарь

Байтянь – день.

Балэйу – балет.

Бу цо – неплохо.

Вайхуй – валюта.

Ван – князь.

Вамбадан – черепашьи яйца (ругательство).

Ваньшан – вечер.

Во баолэ – я сыт.

Во элэ – я голоден.

Вэйкоу – аппетит.

Гуй – дорого.

Гунян – девушка.

Ецзунхуй – ночной клуб.

Жукоу – вход.

Иньхан – банк.

Куйсунь – убыток.

Кэкоу кэлэ – кока кола.

Мэньсо – замок.

Ни ха – здравствуй.

Ни хэдянь шэньмэ? – что будете пить?

Ни цзяо шэньмэ? – как вас зовут?

Пицзю – пиво.

Пяо – билет.

Ти – доза.

Тивэньцзи – градусник.

Уфань – обед.

Хаочи – вкусно.

Хуайдань – мерзавец.

Хушо бадао – чушь.

Хэнь гаосин – с удовольствием.

Цаньтин – ресторан.

Цзинцзи – игра.

Цзюба – бар.

Чоуди – вонючий.

Чукоу – выход.

Шагуа – дурак.

Шаонянь – парень.

Шен-шен – жизненная сила.

Шэбэй – оборудование.

Юйи – плащ.

Аварон

Андрею Монастырскому

9 сентября 1937 года немке Эсфирь Семеновне опять сорвали урок: только она принялась диктовать диктант «Mein lieblingsbuch», как весь 5-й "Б" загудел. Она выбежала в слезах.

– Робя, фашизм не пройдет! – закричал Петух и поднял сжатый кулак.

В классе все знали, что у Петуха отец воюет в Испании.

– Пошли в «Ударник» на «Арсена»! – предложил Вовка Фрумкин.

– Уже дважды смотрели, – зевнул Серега Голова. – Айда по домам.

– Робя, она за директором поползла, – сел на парту Сальников. – Лучше остаться.

– Вот и сиди здесь, Сало. – Петух вытянул из парты портфель. – Петьк, пошли с девятым домом в расшибец порежемся. Они там за котельной с утра до ночи духарятся.

– Я – домой. – Петя положил учебник и тетради в свой портфель желтой кожи, застегнул.

– Петь, оставайся. – Сальников качался на пар-те. – Будем с фашистской гадиной воевать.

– Guten Tag. – Петя вышел в пустой школьный коридор.

В нем было прохладно и сильно пахло краской. Возле двух белых бюстов Ленина и Сталина стояли корзины с цветами.

– Петьк, погоди! – Андрюша Скуфин догнал Петю. – Чего так рано домой? Пошли выжигать!

– Неохота. – Петя спускался по лестнице, стукая себя портфелем по коленям.

– Чего ты вареный такой? – Скуфин остался стоять наверху. – От отца есть чего?

– Не твое дело. – Петя потянул дверь, вышел на улицу.

В Лаврушинском переулке было чисто и жарко. Солнце серебрило неряшливые тополя, уже тронутые желтизной, сверкало в створе открытого окна писательского дома. Полная женщина мыла другую половину окна.

Петя вышел на набережную.

Здесь было тоже жарко, чисто и пусто.

«Сказал на свою голову, – вспомнил Петя Скуфина. – Теперь каждый раз пристает, дурак.Хорошо, что про мать не знает».

Он добрел до Малого Каменного моста, посмотрел на работу молодого регулировщика в белом кителе и белом шлеме, перешел через мост.

На «Ударнике» по-прежнему висели две афиши – маленькая «Арсен» и большая «Ленин в Октябре». Петя уже трижды посмотрел «Арсена» и дважды «Ленина в Октябре».

Недавно покрашенная крыша «Ударника» сверкала серебром.

Петя направился к большому серому дому, возвышающемуся над куполом «Ударника», но вдруг остановился.

«Сейчас начнется! – хмуро подумал он. – Опять из школы сбежал?! Прогуливаешь? В физиономию захотел?!»

Бабушка шла на него, сворачивая жгут из розового полотенца.

– Ты думаешь, без родителей я тебе шалберничать позволю?!