Пир

Оболенский сумрачно выдохнул и посмотрел на блестящий бюст Риббентропа.

– Эдик!

Оболенский молчал. Лицо его быстро наливалось кровью.

– Эдик!

– Да… – пошевелил он тяжелыми губами.

– Я тебя не пущу.

– Конечно… – Он отключил мобильный и с силой стукнул им по стойке.

– Что стряслось? – сощурился от сигаретного дыма Шноговняк.

Оболенский угрюмо глянул на его красивый острый подбородок:

– Теперь понятно, почему мне сегодня так херово.

– Что?

– Ничего…

Оболенский сполз со стойки и побрел к выходу.

Дома жена встретила его на коленях:

– Эдик, я не пущу тебя.

– Да, да… – Не раздеваясь, он обошел ее и направился в спальню.

– Я не пущу тебя, идиот!! – закричала жена.

Оболенский открыл платяной шкаф, достал из-под стопок глаженого белья небольшую шкатулку, сел на край разобранной кровати.

– Ты хочешь мучить меня?! – подбежала к нему всклокоченная жена. – Ты хочешь, чтобы эта мразь растоптала все и вся?! Подмахнуть ему, как блядь, да? Этому… этой… твари какие! Господи! – она повалилась на кровать. – Жили спокойно, думали – все прошло, все забыто, похоронено навеки! Господи, ну за что же нам?!

Не обращая на нее внимания, Оболенский рылся в шкатулке.

– Я не пущу тебя, идиот! Даже не думай об этом!! – завизжала жена вцепляясь ему в спину.

Он оттолкнул ее, вынул из шкатулки ожерелье из сахарных человеческих фигурок, сунул в карман, встал:

– Утром позвонишь Арнольду, скажешь, что я улетел в Германию.

– Я не пущу тебя, гад!

– Володе и ребятам ничего не говори.

– Я не пущу тебя!

– Да… Нинка еще… – вспомнил он. – Нинку надо это…

– Не пущу! Не пущу!!! – вопила жена.

– Нинку пошлешь на хуй. – Он двинулся к двери.

Жена ползла за ним, вопя и хватая за ботинки. Оболенский взялся за ручку двери.

– Эдя, пощади! – хрипло скулила жена.

Он оттолкнул ее ногой и вышел.

Оболенский гнал свою темно-синюю «хонду» по Ярославскому шоссе. Ночь прошла, но солнце еще не встало. Над серой полосой дороги брезжил белесый рассвет. Холмистый пейзаж с пожелтевшим осенним лесом плавно обтекал машину. Побледневшее и осунувшееся лицо Оболенского словно окаменело, слезящиеся глазки вперились в дорогу, короткие руки вцепились в руль.

Миновав Переяславль-Залесский, он проехал еще километров десять и свернул направо. Дорога пошла редколесьем, потом вильнула влево, минуя заброшенную ферму, покосившиеся деревенские дома, магазин, штабели шпал, котлован, недостроенный краснокирпичный коттедж, и снова нырнула в редколесье. Лес быстро погустел, дорога сузилась, пошла вверх прямой линией. Машина въехала на холм и остановилась. Оболенский достал сигарету, закурил.

Дивный русский пейзаж простирался вокруг. Невысокие лесистые холмы тянулись до самого горизонта, подсвеченного невзошедшим солнцем. Желто-зелено-красные деревья стояли неподвижно.

– Ёбаные твари… – медленно произнес Оболенский, глядя сквозь пейзаж.

Сигаретный дым заскользил вокруг его тяжелого лица. Он приоткрыл окно. Дым заструился, смешиваясь со свежим утренним воздухом.

Горизонт вспыхнул. Косые лучи рассекли сухой осенний воздух, легли на холмы.

Оболенский бросил сигарету в окно, вцепился в руль и надавил педаль акселератора. Машина сорвалась с вершины холма и понеслась вниз. Прямая дорога шла к реке, потом сворачивала вправо на мост. Оболенский увидел бетонное ограждение на берегу и прибавил газу. Ветер засвистел в открытом окне машины.

– Ёбаные! – прошипел Оболенский.

Машина врезалась в ограждение. Оболенский, пробив лобовое стекло, вылетел из кабины и упал в реку. Небыстрое течение подхватило его. Оболенский погрузился в воду и опустился на дно. Течением его медленно потащило по илу, и через пару суток он оказался в небольшой заводи. Когда наступила ночь, 128 раков выползли из своих подводных нор и принялись поедать труп Оболенского.

Ю

Бомж Валера Соплеух вошел в подъезд и поднялся по лестнице на чердак. Помочившись в угол, он достал из сумки большой бумажный сверток, положил на ящик из-под минеральной воды, развернул. На окровавленной бумаге лежала свиная голова. Соплеух вынул из карманов два кипятильника, подсоединил к оголенной электропроводке. Вырезав ножом оба глаза из свиной головы, он воткнул кипятильники в глазницы. Мясо зашипело. Соплеух вытянул из-за распределительного щита ополовиненную бутылку водки, сделал два больших глотка и посмотрел на окровавленную бумагу. Это был цельный типографский лист с шестнадцатью отпечатанными страницами. Соплеух вынул его из-под головы и стал читать.

Ю БЫЛ ЗАЧАТ В ПОЛДЕНЬ.

Идея зачатия: Евсей ААбер + F-совет Масаи Оиши.

Необходимость: 76,6

Своевременность: PRODOMO.

Предсказуемость: NNY

Чистота RUO-полей: normal + +.

Зависимость: 00000781

Предел: TON TIEN HONG

Целокупность: 512

Эстехази: violet-civil.

БУХАРЕСТ. 9.43. ЯПОНСКИЕ БАНИ КОЗИМЫ ЛЕОПАРД. ЗАЛ УЕДИНЕННОЙ ТРАПЕЗЫ.

Двое белоголовых прислужников в черных юката бесшумно растворили палисандровые двери.

ВОШЛИ:

Евсей ААбер – ex-шеф-повар Наместника Западной Евразии. Возраст: 164. Облачение: кимоно цвета овечьих сливок, расшитое золотыми журавлями.