Пир или голод

Но он не имел ни малейшего представления о том, кто такой босниец. Слово «хорват» тоже не имело для него никакого смысла. Да окажись в бакалейном магазине полка, забитая пакетами с надписью «хорваты», Римо бы ничуть не удивился. Собственно говоря, почему бы этим «хорватам» не продаваться в бакалее? Так продолжалось до тех пор, пока телеведущие новостей не стали добавлять к существительному «босниец» определение «мусульманского вероисповедания». Тогда Римо мысленно встал на сторону сербов, потому что мусульмане-террористы то и дело устраивали взрывы среди мирного населения. Впрочем, когда на телеэкранах замелькали кадры с замученными и до крайней степени истощенными боснийцами, находящимися в сербских концлагерях, Римо решил, что по-настоящему «плохими ребятами» в балканском конфликте были все-таки сербы.

Вплоть до сегодняшнего дня Римо так и не имел ясного представления о том, кто такие боснийцы и как они выглядят. Но зато твердо знал, что сербы – сволочи.

Что же касается миротворческих сил ООН, то Римо не питал к ним никакого уважения. Они хороши лишь там, где всерьез не стреляют. На охраняемых ими территориях гибли массы мирных людей, а миротворцы лишь беспомощно разводили руками.

В конфликт наконец вмешалась НАТО, но и тогда ситуация нисколько не улучшилась, поскольку конфискованное оружие снова попадало в руки сербам, и те опять разжигали вооруженные конфликты.

Приказ о розыске и аресте военных преступников всеми игнорировался. В бывшей Югославии военные преступники считались чуть ли не национальными героями, и никто даже не пытался их арестовать, чтобы не нарушить хрупкое перемирие, подписанное в Дейтоне, штат Огайо.

По мнению Римо, мир, во время которого военные преступники разгуливают на свободе, нельзя было назвать настоящим.

Очевидно, такого же мнения придерживались и наверху.

– Отправляйтесь в Сараево, – сказал ему в один прекрасный день доктор Харолд В. Смит, его непосредственный начальник, – и разберись с генералом Танко.

– Будет сделано, – с готовностью отозвался профессиональный ассасин.

В данном случае он действовал как исполнитель неофициального приговора, вынесенного правительством США.

Суть задания заключалась в том, чтобы навсегда успокоить самого крупного военного преступника в надежде на то, что остальные в страхе успокоятся сами или на худой конец сдадутся на милость властей.

В аэропорту Сараево Римо увидел испещренные пулевыми отверстиями стекла и другие страшные свидетельства долгой гражданской войны, которая полностью разрушила когда-то полуцивилизованную страну, ставшую ныне и вовсе дикой.

Стоянку такси он отыскал довольно быстро. Все автомобили были выкрашены в зеленый цвет и выглядели так, словно их подобрали где-то на свалке. Поглядывая на газетную вырезку, Римо переходил от одного водителя к другому и беспрестанно спрашивал:

– Тебя случайно не Боско зовут?

Четвертый по счету ответил:

– Ну я Боско, а что?

– Отвези меня к генералу Танко.

– У тебя к нему дело?

– Он сказал, что ты отвезешь меня к нему домой, – солгал Римо.

– Ну садись, отвезу тебя к Танко.

Поездка произвела на Римо гнетущее впечатление. Бросались в глаза разбомбленные здания, потоки нечистот из разрушенных канализационных труб и прочие последствия военных действий. Все мирное сообщество постоянно твердило о своей готовности участвовать в возрождении страны, но, пока все три враждующие стороны держали друг друга за глотку, никто не решался вкладывать деньги в эту крысиную нору, в которую превратили Югославию ее жители. Мирные люди поэтому по-прежнему жили в мерзкой нищете и убожестве.

– Ты привез наркотики? – спросил Боско.

– Я привез самый сильный из всех существующих наркотиков.

– Героин, да?

– Нет, не героин. Он называется «смерть».

– Смерть? Видать, искусственный наркотик, да?

– Наркотик очень сильный, – отозвался Римо. – Один прием, и тебе уже никогда не захочется проснуться.

– Дашь мне попробовать, ладно?

– Ты просто читаешь мои мысли, – ответил Римо, и его тонкие губы растянулись в жестокой улыбке.

С виду Римо вряд ли казался очень сильным человеком. Он был очень жилистым, среднего роста и обычного телосложения. Необычными были только широкие запястья, они словно бы принадлежали гораздо более крупному мужчине. На жилистых руках канатами проступали связки.

Когда-то Римо был морским пехотинцем и воевал во Вьетнаме, но он выглядел моложе своего возраста. Не походил он и на полицейского, хотя ему пришлось поработать в полиции Нью-Йорка. И уж конечно, в Римо невозможно было распознать опаснейшую машину для убийства, хотя на самом деле он именно такой машиной и был. Римо был мастером Синанджу – искусства, послужившего первоисточником всех боевых искусств и самого опасного из всех. Синанджу практиковалось исключительно главой корейского дома ассасинов, происходившего из расположенной в Северной Корее деревушки Синанджу.