Пир попрошаек

Брат и сестра удивленно переглянулись – разве господин Ренфорд не знает всем известных вещей? – и с жаром пустились в объяснения. Графиня Пинелла заварила всю эту кашу, да-да, женушка графа, она и только она! Ей приглянулся камень Дуэссы, ну так приглянулся, что можно сказать даже – обворожил. Вышел скандал, да-да, жуткий скандал, с перебранкой и оскорблениями, но Дуэсса Пинелле свой камень не уступила. (Парочка говорит – скандал, лорд Окхэм – размолвка! Кому верить? Фурзеусам или ему?) Потом, конечно, они помирились, но после графиня не раз (не в шутку, нет, а всерьез!) заявляла, что готова ради этого камня на все. (Понимаете, Ренфорд, – на все!) Правда, не при Дуэссе, нет! При Дуэссе графинюшка помалкивает, как рыба.

Тут Фурзеусы погрузились в царство намеков, настолько, впрочем, прозрачных, что Лайам не раз внутренне усмехался, слушая их болтовню. Граф Ульдерик в браке несчастлив – весь город об этом знает, недаром же он, что ни вечер, таскается к Герионе, и ходят слухи (да какие уж там слухи! Все – сущая правда!), что… что графинюшка тоже в его отсутствие принимает кое-кого. Нет, не кое-кого, а многих (понимаете – многих!), а молодой Квэтвел спит и мечтает попасть в их число. Но бедный барон такой невезучий, он постоянно получает от ворот поворот.

– Однако любому, кто поднесет Пинелле на блюдечке сокровище Присцианов, дорога к ее сердцу будет открыта, – подвела итог Поэна Фурзеус и улыбнулась, явно довольная своим рассуждением.

– Ну и на добренькое здоровьице! – прибавил старший Фурзеус, пыхтя и отдуваясь, хотя вся компания уже довольно давненько топталась на месте. – Что до меня, так она того вовсе не стоит.

– Не все думают так же, как ты, Симбер, – возразила Поэна. – Многие кавалеры готовы отдать все на свете за один только ее поцелуй!

Они увлеченно заспорили о природе мужских и женских сердец, но Лайам уже их не слушал. Ему срочно нужно было все это обдумать. Он вспомнил слова Квэтвела перед игрой – о том, что есть вещи и подороже денег, вспомнил странный сон Ульдерика и то, как граф поглядывал на молодого барона, когда пересказывал свой сон. И конечно же, вспомнил все оскорбления, которые Квэтвел бросал графу в лицо и каковые, собственно, и послужили причиной намечающейся дуэли. «Все сходится, все так очевидно… Я должен был сам догадаться», – подумал Лайам, но расстраиваться не стал. Все-таки он не ошибся – ни Квэтвел, ни Ульдерик не хотели заполучить камень ни для себя лично, ни ради денег, ни ради магической силы, которой тот предположительно обладал. Они хотели, завладеть им лишь потому, что он «открывал путь к сердцу графини».

Стоит ли этот «путь» того, чтобы вокруг него завертелось такое? Лайам решил, что сможет судить о том только тогда, когда увидит графиню своими глазами.

– Так это правда? Правда? Ответьте нам поскорей!

Одышливая скороговорка Симбера оторвала Лайама от раздумий. Брат и сестра пожирали его глазами, сгорая от любопытства.

– Что правда? – переспросил Лайам, не понимая, о чем они говорят.

– Что граф и барон будут драться?

– Ах, вот оно что… да, правда, но… так сказать, не совсем… Официально вызов еще не брошен, и условия схватки не оговорены, – пробормотал Лайам, пытаясь сообразить, скоро ли полдень. Дом Ульдерика был совсем рядом. Наверное, стоит зайти к графу прямо сейчас и между делом взглянуть на его супругу.

– Они подерутся, это точно, – заявила Поэна с улыбкой провидицы и погрозила пухлым пальчиком обоим мужчинам. – Вот увидите – как я сказала, так все и будет.

Лайам осторожно высвободился из захвата дружеских рук.

– Вы мне кое о чем напомнили, – сказал он. – Я должен идти. У меня назначена встреча с графом. Кажется, он живет где-то здесь?

– Вон там, – Симбер показал на высокий дом с узким фасадом. – Вы будете говорить о дуэли?

– И, надеюсь, постараетесь отговорить от нее графа. Бедный Квэтвел и так пострадал, – подхватила Поэна.

Симбер пренебрежительно фыркнул и похлопал сестру по руке.

– Разве его возможно отговорить? Или Квэтвела, если на то пошло?

– Жаль, что нет никакой возможности хоть одним глазком поглядеть на его нос!

– Тассо сказал, что нос барона расплющен в лепешку, – хихикнул Симбер. И они с азартом принялись обсуждать, останется ли Квэтвел на всю жизнь уродом, или нос его все-таки постепенно примет прежнюю форму.

Лайам отступил на шаг и поклонился.

– Благодарю вас за приятную и содержательную беседу, но мне и вправду пора.

Он сделал еще шажок и с облегчением понял, что увлеченные разговором Фурзеусы даже не замечают его ретирады.

Повернувшись, Лайам не спеша двинулся к зданию, на которое ему указали.

11