Пир потаенный [ Пир потаенный. Повелитель деревьев]

Вместо того, чтобы тотчас пуститься в дорогу, я вскрыл грудь льву, отрезал часть его сердца и начал есть. Четыре последующих выстрела с короткими промежутками между ними позволили мне точно установить позицию стрелка. Я различил четырех человек, прячущихся в кустарнике на холме.

Доев мясо, я встал и медленно пошел прочь. Я отказался от мысли забрать свой карабин, так как пуля, попавшая в него, деформировала ствол. Я был зол не только потому, что позволил обвести себя вокруг пальца, но также от того, что чувствовал то пренебрежение, с которым стрелок обращался со мной. Если бы он действительно считал меня опасным соперником, то постарался бы покончить со мной первым же выстрелом. Все его действия, казалось, говорили: делай что хочешь, дорогой лорд Грандрит, все равно ты в моих руках.

Я прошел, пожалуй, метров четыреста, прежде чем стрельба мне вслед наконец прекратилась. Я шел на запад широким упругим шагом, время от времени поглядывая назад. Вскоре вдали появилось облачко пыли, которое стало следовать за мной, не приближаясь больше чем на три километра. Наконец я наткнулся на маленькое озерцо, где смог смыть пот и грязь, покрывавшие все тело. Облачко тотчас же исчезло. Я поймал несколько кузнечиков, которыми кишмя кишели окрестности, толстых и больших, как мыши, и съел их. Неподалеку прыгал по земле зимородок, в которого я попытался попасть камнем, но промахнулся на добрых двадцать сантиметров. В округе почти нет источников воды, особенно в сухой сезон, но, тем не менее, зимородков здесь пруд пруди. В засушливый период они меняли свой обычный режим питания водной мелочью на кузнечиков и других насекомых и, судя по всему, существовали вполне безбедно.

Как только настала ночь, я повернул назад. Уже через двадцать минут я обнаружил бивак этого короля курка, который расположился на вершине невысокого мыса, на опушке, окруженной большими деревьями с необычайно густым подлеском. Недалеко находился еще один источник воды, что и объясняло поразительно обильную для этих мест растительность. Посреди поляны стояли два джипа и два грузовика. Один из них тащил за собой большой прицеп. На поляне между тремя раскинутыми палатками пылало два костра. Вокруг одного из них мельтешили негры, занимавшиеся стряпней. В воздухе поплыл запах закипающего кофе. Я насчитал шесть негров и двоих белых. Затем я заметил еще одного белого в щели одной из палаток. Слабый свет лампы, горевшей внутри палатки, блеснул на мгновение на его бронзовой от загара коже.

Запах кофе стал еще явственней, и мне теперь без конца приходилось сглатывать слюну. Я страстный любитель кофе. Если бы эти люди не провели сегодня полдня, растрачивая на меня свои оружейные запасы, я, наверное, попытался бы присоединиться к ним.

Желая получше разглядеть мужчину в палатке, я сменил свой пост наблюдения. Мне так и не удалось рассмотреть его отчетливо, хотя у меня сложилось впечатление, что это высокий и сильный человек. В тот момент, когда я пытался рассмотреть его, он занимался странными гимнастическими упражнениями. Периодически в щели мелькали его быстро сжимающиеся и разжимающиеся бицепсы. Мне они почему-то напомнили быстро снующих туда-сюда мангуст под золотистой кожей его рук. Сравнение, конечно, было несколько притянутым за волосы, но именно оно почему-то сразу пришло мне на ум.

Двое других белых, люди уже пожилые, сидели на складных креслах ко мне спиной. Один был небольшого роста и хрупкий на вид. У него были скупые жесты, острый, пронизывающий, как у ястреба, взгляд и узкое острое лицо, похожее на отбитое горлышко бутылки. Одет он был, будто только что вышел от лучшего портного в Найроби, специализирующегося в пошиве одежды для сафари класса «люкс». Разговаривая, он беспрестанно вертел в руках черную трость с серебряным набалдашником.

Второй старец имел настолько впечатляющую внешность и такие длинные руки, что вполне мог сойти за человекообразную обезьяну, тем более, что у него были массивный, литой затылок и обезьянье лицо с низким, надвинутым на глаза лбом.

Слушая болтовню негров между собой (они говорили на суахили), я узнал имена этих троих. Человек в палатке был доктором Калибаном. С иголочки одетый старик носил имя мистера Риверса. Старую обезьяну звали мистером Симмонсом. Все трое были из Манхеттена.

Я подозревал, что если эти двое стариков и говорят так громко, то специально, с целью привлечь к себе внимание чьих-то нескромных ушей — моих, по всей видимости. Тем временем я обнаружил в кустарнике тонкую нить, натянутую на уровне щиколоток, включающую, скорее всего, сигнал тревоги. Кроме того, там были еще два фальшивых камня из раскрашенного картона, скрывающих под собой систему электронного оповещения. Я едва не прошел между ними, потому что они располагались по краям естественной тропинки, ведущей в неглубокую впадину в самой чаще кустарника — идеальное место для наблюдения. Я обнаружил ловушку совершенно случайно, машинально обнюхав один из подложных камней.