Пир стервятников

Старший брат оказался совсем не таким, как ожидала Бриенна. Прежде всего, он не заслуживал имени старшего: в отличие от согбенных работников, половших траву в огороде, он был высок, держался прямо и двигался бодро, как мужчина в расцвете сил. Вместо целителя, доброго и кроткого, Бриенна видела перед собой человека с большим квадратным черепом, пронзительными глазами и красным, пронизанным жилками носом. Тяжелую челюсть и голову вокруг тонзуры покрывала густая щетина.

Скорее на костолома похож, чем на костоправа, решила Тартская Дева. Старший брат между тем заключил в объятия Мерибальда и погладил Собаку.

— Мы всегда радуемся, когда Мерибальд и Собака оказывают нам честь своим посещением. Новым лицам мы тоже рады — нам так редко доводится видеть их.

Мерибальд представил гостей хозяину. Старшего брата пол Бриенны не смутил, но улыбка его заметно увяла, когда он услышал, для чего она и сир Хиль явились сюда.

— Понимаю, — коротко молвил он. — У вас, должно быть, в горле першит от дорожной пыли — отведайте нашего сидра. — Напиток он разливал сам. Все чаши, тоже выточенные из плавника, чем-нибудь отличались одна от другой. Бриенна похвалила их, и настоятель ответил: — Миледи слишком добра. Мы всего лишь обрабатываем и полируем. Это место благословенно. Прилив здесь борется с речным течением, и к нашему берегу прибивается много удивительных и чудесных вещей. Что там дерево — нам случалось находить серебряные чаши и чугунные котелки, мешки с шерстью и штуки шелка, ржавые шлемы и блестящие мечи… даже рубины.

— Рубины Рейегара? — встрепенулся сир Хиль.

— Возможно — кто знает? Битва произошла за много лиг от нашего острова, но река терпелива и не знает усталости. Мы нашли шесть камней и ждали седьмого.

— Рубины лучше, чем кости. — Мерибальд, сидя на лежанке, счищал грязь со ступни. — Не все речные дары хороши. Добрые братья подбирают и мертвечину. Утонувших коров, оленей, свиней, раздувшихся с лошадь. И людей тоже.

— Слишком много мертвых в последнее время, — вздохнул старший брат. — Наш могильщик не знает отдыха. Речные жители, пришельцы с запада, северяне, рыцари, простолюдины — всех сносит сюда. Мы хороним бок о бок Старков и Ланнистеров, Блэквудов и Бракенов, Фреев и Дарри. Это долг, который назначила нам река в обмен на свои дары, и мы исполняем его, как можем. Порой она бывает жестока и посылает нам мертвую женщину… или, хуже того, ребенка. Надеюсь, у тебя будет время отпустить нам грехи, — обратился он к Мерибальду. — У нас не стало исповедника с тех пор, как разбойники убили старого септона Беннета.

— Я найду время — надеюсь только, что вы успели нагрешить больше, чем в прошлый раз, — сказал Мерибальд. Собака тявкнул, поддерживая хозяина. — Видишь? Даже Собаке скучно вас слушать.

— Я думал, здесь никому нельзя говорить, — удивился Подрик. — Ну, то есть… другим братьям. Кроме вас.

— Ради исповеди нам дозволяется нарушать молчание. Трудно рассказывать о своих грехах одними знаками да кивками.

— Септу в Солеварнях тоже не пощадили? — спросил сир Хиль.

— Там сожгли все, кроме замка, — помрачнел старший брат. — Это единственное каменное строение в Солеварнях… а проку от него оказалось как от пряничного. Я лечил кое-кого из переживших набег. Рыбаки, выждав, когда город перестанет гореть, причалили к берегу и перевезли пострадавших через бухту. Одну несчастную женщину изнасиловали дюжину раз, а ее груди… вы носите мужскую кольчугу, миледи, поэтому я не стану щадить вас и расскажу… груди ей отгрызли, словно она подверглась нападению свирепого зверя… Я мало чем мог ей помочь. Умирая, она проклинала не столько насильников, не столько чудовище, истерзавшее ее заживо, сколько сира Квинси Кокса. Когда разбойники вторглись в город, он запер ворота и отсиживался в замке, бросив своих людей на муки и гибель.

— Сир Квинси уже стар, — мягко заметил Мерибальд. — Его сыновья и зятья разъехались или умерли, внуки еще малы, а две дочери живут вместе с ним. Что он мог сделать один против такой напасти?

Он мог бы попытаться, думала Бриенна. Мог бы умереть. Всякий рыцарь, старый или молодой, приносит обет защищать слабых и беззащитных, не щадя своей жизни.

— Мудро сказано, — согласился старший брат. — Когда ты будешь в Солеварнях, сир Квинси, не сомневаюсь, тоже попросит у тебя отпущения. Я рад, что ты здесь и готов его дать. Сам я не нашел в себе сил. — Он отставил деревянную чашу и встал. — Скоро позвонят к ужину. Не хотите ли пойти со мной в септу, друзья, и помолиться за души добрых солеварненских горожан, прежде чем мы сядем за трапезу?

— Охотно, — сказал Мерибальд, а Собака гавкнул.