Пирамида

Конечно, каждый участник события интерпретирует его по-своему, исходит из своих собственных интересов. Но нечто объективное все же есть. Объективность — это факт события. И задача следователя так воссоздать событие, чтобы ни у кого не оставалось сомнения в единственности, а стало быть, и истинности интерпретации. И тогда, изложенная в обвинительном заключении (или в постановлении о прекращении дела), она становится несомненной и наиболее полной объективностью. Правдивее, чем сама правда. Так, очевидно, считал Бойченко. И все бы хорошо, но…

Изучив «Дело Клименкина», Петр Данилович понял: сложность дела не в запутанности показаний слишком большого числа прямых или косвенных участников, как это часто бывает. Наоборот. Сложность в крайней беспомощности тех, кто вел дело, в упущенном времени и в катастрофически малом, безнадежно малом числе улик и свидетелей. И в количестве затронутых делом лиц. Не преступников, не жертв, не свидетелей, а работников аппарата: милиции, прокуратуры, суда… Единственно серьезной, но решающей уликой могло бы стать опознание Клименкина потерпевшей. Но оно проведено так неграмотно, так плохо оформлено, что не случайно фигурировало уже в «Бюллетене Верховного суда СССР» (71; № 2) под рубрикой: как не надо проводить опознание. Эта, в сущности, единственная более или менее серьезная подпорка — насквозь гнилая, и неудивительно, что второй процесс оказался столь безрезультатным.

Грустная картина.

Однако, как всегда, когда попадались трудные, запутанные дела и поначалу казалось, что ровным счетом ничего нельзя сделать, все безнадежно, невосстановимо, невосполнимо, вдруг обнаруживались концы тех ниточек, потянув за которые, все-таки можно было кое-чего добиться. Так, в развалинах, казавшихся до того бесформенной грудой, вдруг начинают проступать уцелевшие детали — карниз, оконная рама, часть колонны, угол… — и вот уже постепенно угадывается прежний облик дома; так во время обыска, поначалу совершенно бесплодного, вдруг попадает в руки следователя клочок смятой и как будто бы совершенно бесполезной бумажки — и несколько бессвязных слов, уцелевших на ней, дают толчок мысли, которая, уцепившись за эту крохотную соломинку, добирается в конце концов до сути.

Это только поначалу кажется, что ничего сделать нельзя. Сделать всегда что-то можно. Безвыходных положений не бывает.

И в конце концов Бойченко почувствовал, что его начинает охватывать знакомый азарт.

«Петр любое дело может обыграть, он умница», — говорили о нем его приятели. «Был бы человек, а дело, если нужно, найдется» — вспоминается и такая еще поговорка, циничная, но, увы, точная в отношении потенциальных возможностей следователя. «Раз надо — сделаем!»

Оставалась дилемма: либо исследовать все вероятные версии, либо новым расследованием укрепить старую версию, что убийца — Клименкин, и он один. Что выгоднее? Что нужнее? Что проще наконец?

Бойченко принялся за работу.

Да, все бы хорошо, если бы…

ЗАЧЕМ?

Сам факт предстоящего нового суда был для Беднорца неприятным сюрпризом. Вернувшись в Москву после второго процесса, он был, как и корреспондент «Литературной газеты», уверен, что дело прекратят производством, ибо ясно: доказательств вины Клименкина нет и не будет, следствие исчерпало все свои возможности, восстановить упущенное нельзя. И если все же продолжать искать подлинного убийцу или убийц, то Клименкина-то можно оставить в покое.

Но в начале лета до него дошли слухи, что следствие по делу Клименкина идет полным ходом, взялся за него способный молодой следователь — «по важнейшим делам», — и как будто бы пытаются подвести новые подпорки под развалившееся, гнилое здание старого следствия.

Дурные предчувствия были у Рихарда Францевича. Он был почти уверен, что дело опять фабрикуется — вопреки очевидным фактам, вопреки человеческой совести, вопреки всему. Честь мундира! Сколько жертв принесено ей… Но сделать он пока ничего не мог. С горечью ждал окончания следствия и не сомневался, что мать Клименкина, конечно же, опять обратится к нему с отчаянной просьбой взять на себя защиту ее сына на новом процессе, ибо опять нависает над ним угроза расстрела. Что он ответит ей? Чем поможет? Он согласится, конечно, но как же мучительно сознавать свою беспомощность! А ведь время идет. И если не обманывают его предчувствия, то время работает против Клименкина. И на истинных виновников преступления.

В один из осенних дней Татьяна Васильевна Клименкина позвонила Беднорцу. Со слезами она просила его взять на себя защиту ее сына в предстоящем третьем процессе. Как мог он ей отказать?

НАЧАЛО ТРЕТЬЕГО ПРОЦЕССА

Третий процесс по делу Клименкина открылся 10 ноября 1971 года. Председательствующая, член Верховного суда Туркмении Наталья Гурьевна Милосердова, огласила обвинительное заключение, составленное следователем Бойченко…

Глядя в непроницаемое лицо судьи — строгой, суховатой женщины, Беднорц чувствовал: это не Алланазаров, писатель, знаток и исследователь человеческих душ, внимательный и вникающий во все тонкости. Здесь все будет по-другому.