Пирамида

— Сразу должен вам сказать: речь может идти только о публикации вашего материала в журнале, а не в газете. С этих позиций мы и будем говорить с вами. Вы поработали хорошо, грубых ошибок больше нет, теперь совсем другое дело. Если хотите, я помогу вам с журналом, скажите мне, куда вы отдадите рукопись, я туда позвоню.

Я слушал его обескураженно. Как это «только о публикации в журнале»? Да, правда, я поделился с ним своей мечтой о варианте журнальном, расширенном, но ведь сначала в газете же… Конечно, спорить с публицистом было мне бесполезно. Да и о чем спорить?

Я поблагодарил его, забрал материал и вновь отправился к Румеру.

— Что делать, Залман Афроимович?

— Оставь рукопись, — сказал он. — Будем пытаться через другого зама, первого. Придется еще ждать. Сначала дождемся твоего очерка в «Правде».

Очерка мы дождались. Но Румер все еще не мог сказать ничего утешительного. Редактор отдела «Правды» сам, лично предложил мне опять поехать в командировку. Началась уборочная страда на целине.

— Вы можете набрать великолепный материал, ценнейший, — агитировал он меня. — Этот год — юбилейный для целины, двадцать лет, так что тем более. Я бы на вашем месте поехал немедленно. Ваш первый очерк всем понравился, не надо тянуть. Куй железо, пока горячо, знаете, как говорят.

И буквально через несколько дней после выхода первого очерка я вновь поехал в командировку от «Правды». На этот раз в Казахстан.

Вторая поездка была еще удачней, чем первая: я набрал материала на несколько очерков — два из них потом вышли в «Правде», а один, как ни странно, в «Литературной газете»…

А с «Высшей мерой» заглохло совсем.

Румер говорил со мной по телефону кислым голосом, советовал не терять надежды, ждать, может быть, дать пока на всякий случай в какой-нибудь журнал.

— Если в журнале возьмут, нам легче будет… — размышлял он, но не было уже в его словах никакого энтузиазма.

А еще он сказал, что у него есть замечания по четвертому варианту, и хотел, чтобы я опять кое-что переделал…

И, ко всему прочему, в квартире опять начал появляться Жора Парфенов.

ПОСТАНОВЛЕНИЕ ЦК И СЕМИНАР В ПЕРЕДЕЛКИНЕ

Однако я не успел ощутить по-настоящему прелесть наших встреч с Жорой, потому что по приезде из второй командировки — на целину — был тотчас приглашен на семинар «молодых рассказчиков» в Переделкине под Москвой. За что вдруг такое внимание? Сыграла, конечно же, свою роль первая публикация в «Правде», но вскоре стала ясна и другая причина. На подходе было постановление ЦК КПСС «О работе с творческой молодежью».

Значит, не только я бился об стенку! В постановлении было сказано много хороших и правильных слов о том, что у нас еще бывает небрежное отношение к представителям творческой молодежи во всех сферах искусства и литературы, что необходимо «со всей решительностью усилить», «повысить», «исправить», «помочь» и «наладить дальнейшее совершенствование».

Началась кампания, и я попадал в обойму…

Из богатого опыта мы все уже знаем, что, как правило, кампании начинаются более или менее бурно, а угасают более или менее быстро, но все же в начале кампании есть возможность вскочить на какую-то из ступенек.

Очевидно, это последнее очень хорошо понимали молодые рассказчики, собранные в Переделкине накануне выхода постановления. Началось, правда, с более или менее творческих «обсуждений» работ каждого из собравшихся. Но очень быстро все поняли, что к атмосфере творческого общения мы не привыкли.

На семинар «молодых рассказчиков» потянулись редакторы журналов, и естественно, что участникам семинара лучше было не сидеть на бесполезном «обсуждении» своих рассказов среди молодых коллег-неудачников, а встретиться с кем-то из редакторов. «Творческая встреча» стала приобретать слишком практический характер, что, в общем-то, и понятно. Атмосфера становилась все более неприятной. «Святой огонь» солидарности, дружбы, верности общему делу так и не вспыхнул.

Как не вспыхивал он и на тех «встречах», «семинарах», «обсуждениях», где мне приходилось бывать прежде… Не до огня. Напечатать бы, «протолкнуть» в какой-нибудь печатный орган.

Как-то Виктор Сергеевич Розов, которого я очень уважаю, в печати посетовал, что вот, мол, не стало творческого общения среди молодых — даже в Литературном институте! — и не принято теперь хвалиться тем, например, что написал хороший рассказ. Хвалятся, что удалось напечатать рассказ! И упрек, и печаль звучали в этих словах писателя… «Святая наивность!» — подумали, наверное, многие, читая эти слова. Да кому нужен-то хороший рассказ? Кого это на самом деле волнует? Напечатанный рассказ — это да. А хороший… Их, может, много по разным столам валяется. Десятилетиями. Ну и что? Тут и впрямь возненавидишь «святой огонь». Что в нем, в «огне» этом, если читатели о нем и не догадываются, а редакторы боятся…

И все же чувствовалось, что хотелось, очень хотелось многим из тех, кто собрался тогда в Переделкине, творческого разговора, общения, солидарности… Не получилось.