Пирамида

Франсиско повернул распятие и поцеловал золотую фигуру. Он пришел сюда, чтобы донести до дикарей слово Господне, но сейчас этот крест стал единственной надеждой для всего человечества. Монах провел пальцем вдоль оборотной стороны распятия, касаясь того, что тщательно выгравировал в мягком золоте.

«Да спасет это нас всех», — молча помолился он и убрал распятие обратно под рясу, поближе к сердцу.

Затем поднял глаза навстречу заре. Нужно быть уверенным в том, что инки не снимут с него креста. Хотя Франсиско добрался до их святыни — естественного алтаря на горной вершине, для сохранности распятия требовалось еще одно, заключительное действие.

Он снова достал из-под рясы серебряный кинжал жреца. Погубит он свою душу или нет — не важно. Со слезами на глазах Франсиско занес кинжал и полоснул себя по горлу. От пронзительной боли пальцы разжались, кинжал выпал из слабеющих рук. На черные камни хлынула кровь.

В свете зари красная кровь ярко искрилась на фоне темного гранита. Это было последнее, что увидел Франсиско: на алтарь инков, сияя будто золото, лилась кровь.

День первый Руины

Понедельник, 20 августа, 11 часов 52 минуты

Университет им. Джонса Хопкинса

Балтимор, штат Мэриленд

Пальцы профессора Генри Конклина слегка дрожали, когда он снимал со своего замороженного сокровища последний слой одеял. Профессор затаил дыхание. Интересно, как перенесла мумия трехтысячемильное путешествие из Анд? Там, в Перу, он постарался упаковать замороженные останки в сухой лед, но за время долгой поездки в Балтимор могло случиться всякое...

Генри пробежался рукой по темным волосам, щедро припорошенным сединой — в прошлом году ему исполнилось шестьдесят. Профессор уповал на то, что последние тридцать лет исследований и полевых работ не прошли даром. Другая возможность ему уже вряд ли представится. Оставшиеся от гран-га деньги ушли на транспортировку мумии из Южной Америки. В последнее время стипендии и гранты присуждались ученым помоложе, а Конклина в Техасском университете считали чуть ли не динозавром. Хотя коллеги и студенты по-прежнему уважали Генри, все полагали, что его научная карьера завершена.

Тем не менее недавняя находка развалин инкской деревушки высоко в Андах может все изменить, особенно если подтвердит его собственную противоречивую теорию.

Профессор осторожно убрал последний полотняный покров. От тающего сухого льда поднялся туман, ненадолго окутав мумию. Конклин разогнал его рукой и увидел скорченную фигурку. Колени, словно у эмбриона, подогнуты к груди, руки сцеплены на ногах. Именно в таком виде ученый обнаружил мумию в маленькой пещерке возле заснеженной вершины горы Арапа.

Генри пристально вгляделся в свою находку. Из-под длинных прядей сохранившихся на черепе черных волос на профессора уставились пустые глазницы. Губы, высохшие и сморщенные, обнажали пожелтевшие зубы. К коже прилипли ветхие обрывки погребального плата. Мумия так хорошо сохранилась, что под хирургической лампой лаборатории черные краски изорванного одеяния казались очень яркими.

— О господи! — воскликнул кто-то за спиной профессора. — Невероятно!

Генри слегка подпрыгнул на месте — поглощенный собственными мыслями, он на минуту забыл, что не один в комнате. Когда профессор обернулся, его ослепила вспышка фотокамеры. Не отнимая от глаз «никои», из-за плеча Конклина выдвинулась репортер из «Балтимор геральд», девушка с убранными в тугой хвост светлыми волосами. Отщелкивая очередные кадры, она спросила:

— Как бы вы оценили ее возраст, профессор?

Моргая от яркого света, Генри шагнул в сторону, чтобы остальные смогли увидеть останки. С инструментами в руках к мумии приблизились двое других ученых.

— Я... я бы датировал мумификацию шестнадцатым столетием, то есть примерно за четыреста-пятьсот лет до наших дней.

Журналистка опустила камеру, но не оторвала взгляда от скорчившейся на столе для компьютерной томографии фигурки. Верхняя губа блондинки едва заметно скривилась от брезгливости.

— Нет, я имею в виду, сколько лет было этому человеку, когда он умер?

— А... — Профессор поправил очки в тонкой оправе. — Около двадцати. При беглом осмотре трудно сказать точно.

Одна из двоих ученых, изящная женщина лет пятидесяти с темными шелковистыми волосами до пояса, бросила на них быстрый взгляд. Со шпателем в руках женщина осматривала голову мумии.

— Когда он умер, ему было примерно тридцать два года, — уточнила она. Доктор Джоан Энгель заведовала кафедрой судебной медицины Университета имени Джонса Хопкинса и была старым другом Генри. Отчасти из-за нее он и привез мумию именно сюда. — Его третьи коренные зубы прорезались лишь частично, но, судя по степени истирания вторых коренных зубов и отсутствию истирания на третьих, моя оценка должна быть верна, плюс-минус три года. Впрочем, результаты компьютерной томографии определят возраст с большей точностью.