Пирамида Кецалькоатля

— Братья! Тольтеки! Слушайте! Кецалькоатль не умрет! Он может нас покинуть лишь по собственной, по доброй воле, а не по воле тех, кто пожелает его распорядиться жизнью! Он пережил ту ночь, тот ураган и более не хочет умирать! Так говорил он! Не умрет! Но мы должны ему дать силу. Готов теперь его народ помочь ему вернуться из тумана. Мы принесем Змею из подземелья и поместим ее на площади пустой! Мы будем поклоняться ей, плясать и пеньем ублажать! Ей жертву нашу принесем: пусть силу даст Змея страдающему Брату-близнецу! Дадим ей свою кровь, кровь сердца нашего народа! Кецалькоатль не умрет!

Народ утешился. Одни пошли в пещеру за Змеей, другие за город встречать Кецалькоатля.

Воины несли его, не зная отдыха ни днем ни ночью. Он прибыл в Тулу без сознания, совсем без сил. Вернулся с ним и крест полусожженный из похода. Кецалькоатля повстречали все, от мала до велика. Народ решил нести его в Дом радости народной, в светлицу самую большую, хотя еще не завершенную, но стены там цветными перьями и тканями убрали. Там тело умирающее возложили на мягкую широкую циновку.

Акатль и знахари не отходили от него, водою обмывали, меняли снадобья и бодрствовали ночь, былые его силы призывая. Но улучшенья не было, никто не мог помочь.

На следующий день Акатль с крыльца к народу обратился:

— Пришел он с жизнью к нам и будет жить. Но подоспело время умилостивить Брата-близнеца для исцеления Кецалькоатля! Мы из пещеры вынесем Змею и солнцу отдадим. Мы вознесем ее на нашу Пирамиду и будем строить для нее другой прекрасный храм, как строить нас учил Кецалькоатль. На камнях новой Пирамиды мы знаки высечем Змеи Пернатой и нарисуем ее красками такими, какие ей угодны будут. Но прежде сделаем иное. Пусть кровью люди оросят дорогу к храму от пещеры и окропят своею кровью место, где станет возлежать Змея. То будет жертва нашей доброй воли, всех тех, кто сердцем предан нашему Кецалькоатлю.

Кецалькоатль нуждается в великой жертве!
Своим страданием отгоним его боль!
Отгоним своей болью его смерть!
Дадим кровь его Брату-близнецу!

Мы не останемся одни на белом свете! Он снова станет нам отцом. Он снова будет с нами! Нам более не быть во тьме! Он будет свет наш, истина и путь! Об этом Брата-близнеца просить мы будем! Пусть нам его вернуть поможет. Мы отдадим свое и для себя попросим. Пусть каждый сделает, что должен сделать!

Народ послушался Акатля и оросил от храма до пещеры дорогу кровью и слезами. Людские слезы и людская кровь обитель темную Змеи омыли. К рассвету следующего дня Змею Пернатую уже влачили из пещеры. Неистово гудели тепонацтле, свистели флейты, раковины выли. Дикий шум ни на момент не утихал, пока Змею и Древо жизни тащили в храм на старой пирамиде. Акатль шел впереди, поддерживая голову Змеи. На нем сияли золотые украшенья и драгоценности Кецалькоатля, пышные одежды развевались. Змею внесли на Пирамиду. И вот Змея уже на Пирамиде. Ее обсидиановые очи грозно и таинственно блестели. Акатль заботливо поправил ей наряд из перьев многоцветных. Действительно, она была великолепна.

Торжественный обряд закончился к заходу солнца, потом Акатль велел народу к Дому собираться, туда, где был Кецалысоатль, и тихим шепотом просить за жизнь того, кто был им как отец, молиться за него всю ночь. Так люди в точности и поступили.

Акатль меж тем поил Змею своею собственною кровью. И горевал, что боль убитых четверых тамемов не может слиться с его болью. Тех четверых тамемов, молчаливых, безропотно переносивших тяготы судьбы, Акатлю в этот миг недоставало: к ним он взывал о помощи и звал обратно в жизнь.

Так истекла половина ночи. Акатль пришел в экстаз. Он оторвался от реальности и мира. Он стал Змеей. Он стал самим Кецалькоатлем. Он стал его отцом и матерью. Он стал Вселенной, вращавшейся вокруг своей срединной точки. Солнце и созвездья плыли медленно вокруг него, а он, почти не сознававший ничего, легчайший, невесомый, был в центре всех и вся. Он плохо понимал, течет ли время, миг прошел иль вечность.

Внезапно световой поток разлился речью, и каждая звезда, сверкнув, оборотилась словом, и он услышал свое имя.

— Акатль! Акатль! — Это Татле его почтительно и тихо окликал, испуганный страдальческим лицом, безумными глазами и в кровь искусанными сжатыми губами. — Ты сделай что-нибудь! Кецалькоатль умирает! Проснулся он, но нас не узнает! Он много слов сказал на языке нам непонятном, потом кричал: «Бог! Бог! Человек! Народ!» — и снова там лежит, как мертвый!

— Иду, — сказал Акатль чуть слышным, тусклым голосом. — Я снова вытащу его на берег. Опять схвачу за бороду! Опять поить, кормить его я буду! Верну его своей земле! Я дам его любимому народу. Я это сделаю! Я сделаю! Я видел! Пойду за ним в пылающую сердцевину всей Вселенной! За ним пойду во мрак и в бурю! Оттуда вытащу его на землю, в эту вторую половину мира, своими сильными руками, своею кровью! Час настал. Пришел мой час, я ухожу! Иду!