Пирамида Мортона

Временами я закрывал глаза, как она в те дни. Боялась, что я вычитаю в них тщательно скрываемый неумолимый счет — осталось еще 30 часов, еще 20, еще 10, только 3… И все же отказалась, когда Лайонелл предложил ей обменяться браслетами. Она была нужна только мне и себе, а он — единственный человек, которому поверили бы, что я — Тридент Мортон — семи миллиардам.

— Трид! — внезапно окликнул меня в темноте его голос. Бесшумная походка — вот единственное, что сохранилось от прежнего Лайонелла Марра.

— Достал? — спросил я, затаив дыхание. Он молча уселся рядом со мной, и я понял — на этот раз не удалось.

— Что же делать? — вымолвил я с отчаянием. Мы говорили шепотом, никто не обращал на нас внимания — почти все посетители рассказывали соседям, какие картины видят. — Ведь у тебя осталось только несколько часов.

— Не волнуйся, Трид! Я нашел выход. Если нет живых, желающих обменять браслет, придется обмениваться с трупами. И тебе, и мне. Пока к нам не прибудут телеоператоры.

— Нет! — ужаснулся я. — Нет! Достаточно убийств! Не ради этого умерла Тора.

— Но именно ради этого отказалась прожить предложенную мною лишнюю неделю! — Лайонелл стиснул мою руку. — Ты не имеешь права забывать об этом, Трид! Не имеешь!

Я смотрел на потолок, но уже ничего не видел — ни Торы, ни замысловатых световых сочетаний. Было просто беспорядочное скопление геометрических фигур, они метались в поисках выхода, наталкивались друг на друга, снова разбегались, и весь их безысходный, отчаянный хаос в точности отражал мои мысли. Я знал, Лайонелл прав — что значит жизнь нескольких людей по сравнению с возможностью предотвратить медленное умирание всего человечества. Тора во имя этого добровольно отказалась от семи дней — семи лет, семи веков блаженства. А я страшусь укоротить жизиь дюжины совершенно чужих мне людей, которых спустя неделю или две все равно ожидает тот же конец. Я казался себе полным ханжеских предубеждений моральным трусом. И все же вечная дилемма, имеет ли кто-либо право жертвовать меньшинством ради большинства, так и осталась без ответа. Хорошо Логосу с его электронным разумом — он-то решил ее для себя настолько основательно, что превратил в официальную религию Стабильной Системы. Еще я думал об иронии судьбы: после пирамиды трупов — несколько жалких одиночных убийств, которые Лайонелл вынужден совершить в самых гуманных целях.

— Решай! — сказал он. — Времени осталось мало.

Как бы отвечая моим мыслям, световые зигзаги и сдирали судорожно задергались, задрожали, замигали, а затем погасли. Стало совсем темно. Потом я услышал глухие взрывы и нечто вроде далекой артиллерийской канонады. В зале началась паника.

— Клановцы! Они нас убьют! Скорей!

Мы вышли последними. Коридоры были освещены, но лифты не работали. Лайонелл, перескакивая через ступени, побежал — оказалось, что и в этом доме существуют лестницы. По мере того как мы спускались, грохот все усиливался.

— Помнишь, я смеялся, когда ты отметил в качестве одного из достижений — отсутствие самоубийц? Сейчас люди избавлены от этой заботы. Достаточно не внести точно в срок десятую часть доходов. На следующий день тебя лишают жизни без всяких усилий с твоей стороны.

— Кто?

— Ку-Клукс-Клан! Название традиционное, методы современные. Пистолет в одном кармане, конторская книга в другом. Обижаются, когда их называют гангстерами.

— Я-то думал, что по части убийств государство полностью вытеснило частную инициативу, — сказал я с юмором висельника.

— Это государство в государстве. С прекрасной организацией, современным оружием, собственными кибернетиками и даже замаскированными под тотализаторы податными конторами. Каждый человек, от живущего на государственное пособие до кредимиллионера, обязан платить им дань. Вот почему самые богатые укрываются в гравидомах за частными гравистенами.

— И как это ты терпел такую конкуренцию?

Я спрашивал, он отвечал, но все это происходило словно в кошмаре. Гром взрывов становился все явственней, сплошные стены в коридорах превращались в сплошные двери, из каждой выбегали люди, паника все усиливалась.

— Разве ты забыл, Трид, для чего я жил?.. Началось еще с Телемортона. Я заключил соглашение с Джеймсом Бонелли — они поставляли нам кровь и выстрелы, а наши вертолеты предупреждали их о приближении полиции. После Стены я обеспечил Клану полную безнаказанность. Ведь при диктатуре Логоса это была единственная везможность уничтожать белых. Как ни удивительно, сам Логос тоже считал клановцев неотъемлемой составной частью Стабильной Системы. Заботился о жизненном стимуле — моя, страх перед смертью увеличивает аппетит к жизни…

В коридоре образовалась давка. Одни бежали наверх, другие, как и мы, — вниз. Мы с трудом пробились сквозь водоворот. Впереди было свободное пространство, за поворотом — следующий пролет лестницы. Я вспомнил удивившие меня бронированные стены биодома и пулеметы на крыше, которые я, отбросив видимую реальность, готов был принять за телескопы или нечто в этом роде.