Пирамида. Т.1

— Нет, я не в том смысле спросила... и вы не должны тратить себя по пустякам: это может кончиться плохо. Я спросила, что вы руками умеете. Конечно, надо попробовать сперва, но только по чистой совести вам легкую работу никак нельзя.

Ненадолго разговор принял шутливое направление... По своим рабочим параметрам ангел весьма пригодился бы в каком-нибудь трудоемком производстве, горно-рудном, например, где он мог бы, не спускаясь в шахту, выдавать на-гора годовую норму круглосуточно, хотя в таком случае выгоднее возложить на ангела целиком все промышленное снабжение, но тогда как привязать к столь малочисленному коллективу имеющийся профсоюзный, учетно-планировочный и всякий другой аппарат.

После некоторых блужданий на ощупь они воротились к проверенной практике добрых дел посредством сверхъестественного вмешательства, употребляемого от случая к случаю во избежание нездоровых страстей и вообще развращенья трудящихся: тут самое главное — чтобы недосыта. Опыт всемирных религий показывает, что, обязуясь утирать повседневно проистекающие слезы, ни одна не задавалась целью прижизненно осушать их раз и навсегда, ибо неумеренной щедростью легко не только обесценить счастье, но и нарваться на мятеж против Всевышнего вследствие неумеренных аппетитов. Словом, бесплатные благодеяния, порешила Дуня, надлежит совершать не иначе как под контролем пожилого, то есть практически сведущего руководителя, помимо разума обладающего даром долготерпения, даже небрезгливости к своим клиентам. По условиям подразумевающейся секретности не виделось кругом лучшей кандидатуры, чем старо-федосеевского батюшки. На прощанье условились безотлагательно продолжить беседу завтра же днем в присутствии о.Матвея.

В тот же вечер, когда старик по обычаю поднялся в светелку покрестить на ночь любимицу, Дуня попросила у него разрешения зайти к нему как-нибудь со своим знакомым ангелом для переговоров первостепенной важности. Порывистое обращение, слегка увлажненный взгляд, выдававший предельную душевную разрыхленность, наконец жаркие слова предстательства за все громадное человечество — все свидетельствовало в глазах растерявшегося отца о новой фазе Дунина недуга.

Придерживая за виски ее головку, Матвей долго, испытующе вглядывался в лицо дочки.

— Как, ты сказала, как его прозывают, ангела твоего?

— Просто Дымков... Но ты не смейся, это его здешняя фамилия. И совсем его не стесняйся, когда придет: он и сам стеснительный... но добрый очень.

— О чем же приспела ему охота потолковать со мною, Дымкову твоему?... Я и сам не шибко ученый, из пастушат. Признавайся, небось добрые дела творить задумали!

— Вот именно, мы хотим делать людям внезапное счастье. Пусть понемножку, чтоб без зависти и обиды соседской, только непременно внезапное и сверх всякой положенной нормы.

— Сама по себе затея похвальная, — говорил о.Матвей, сокрушенно опуская взор. — Но ведь если дело доброе — значит справедливое, а справедливое — то значит поровну, а коли поровну — враз они привыкнут, а стоит попривыкнуть — вновь за бунт да богохульство примутся...

Он осекся на полуфразе: в нынешнем Дунином состоянии самое худшее было перечить ей, трудностями пугать, охлаждать разочарованием, возвращать к действительности. Но тут, кряхтя и задыхаясь, Прасковья Андреевна в мезонинчик поднялась к мужу на выручку — узнать о чем шепчутся.

— Вот, Параша, — упрсдительно и глазами умоляя не волноваться, оповестил ее о.Матвей, — Дуняшка-то наша совместно с ангелом своим задумала благодеяниями людскими заняться, во всемирном масштабе!

— Неплохо, кабы во всемирном-то... глядишь, и родителям чего-нибудь достанется: не обделит? — ко всему готовая тотчас подхватила мать. — Главное обдумать как и чем. Скажем, вещевым довольствием через раздаточные пункты, так ведь ежели уцененные товары в ход пустить, никаких средствов не хватит!

— Это верно, — поддержал ее о.Матвей, — самые что ни есть златые горы гималайские по ветру в миг развеешь.

— А для нас это не имеет никакого значения, — простодушно сказала Дуня, — на то он и ангел, чтобы брать все это ниоткуда и в любом количестве.

— Ну, тогда совсем другое дело... — поспешно кивнул о.Матвей и, тем самым давая дочке свое согласие, поведал матушке о предстоящем визите. — Вот мы вчетвером и обмозгуем ваше дельце.

Наклонившись к лежавшей на спине, он поцеловал дочку в пугающе чистый и прохладный лоб за жар сердца, за ее безвинное страдание; матушка же, со всех сторон подтыкая одеяло, высказала шутливую догадку, что последнее время ангелы не кажут к нам носа из опасения, что посадят в банку для обучения студентов. Однако, спустившись вниз, старики молча переглянулись и, не дерзая роптать на Господа, каждый по-своему вознес ему скорбную и благодатную хвалу, что, хоть и затяжной, душевный недуг любимицы протекает вполне терпимо, без буйных выходок и нередкой в подобных случаях неопрятности.