Пирамида в Гизе: усыпальница или энергостанция

Пирамида Хуфу уже тысячи лет возвышается над Гизским плато, и столько же лет этот загадочный памятник, изумляя и поражая воображение, привлекает к себе внимание миллионов людей, а его тайна не дает покоя многим поколениям ученых. Удивление, предрассудки, домыслы и религиозное благоговение стали такой неотъемлемой частью серьезных исследований, что иногда от ученых вряд ли стоит ожидать беспристрастной оценки этого памятника. О пирамиде собрано огромное количество данных, и многое требует анализа. В конечном счете исследователям пришлось смириться с тем, что не на все вопросы они могут дать ответ. Две приведенных ниже цитаты обрисовывают дилемму, с какой сталкиваются те, кто пытается ответить на вопрос, какое же было истинное назначение пирамиды Хеопса. В «Секретах пирамиды Хеопса» Питер Томпкинс пишет: «Я собрал массу числовых данных, свидетельствующих о том, что жителям Древнего мира была известна скорость прецессии равноденствий и они придавали ей громадное значение. Однако, чтобы рассмотреть их, мне бы пришлось отклониться от основной темы, поэтому, уповая на снисходительность своих читателей, я прошу их удовольствоваться сообщением о том, что нам еще немало предстоит узнать при изучении Великой пирамиды касательно уровня древнеегипетской науки»[1]. Уильям Фикс, в «Путешествии по пирамиде», говорит; «Существование Великой пирамиды и зашифрованной в ней информации требуют серьезнейшего пересмотра взгляда на историю и природу человека»[2].

Однажды сентябрьской ночью 1977 года я читал книгу Томпкинса. Его мысли и предположения множества других исследователей о том, что пирамида Хуфу — это не просто царская усыпальница, а нечто большее, нашли во мне благодатную почву. Такая почва приносит обильные урожаи, правда, ее надо вспахать и засеять. И вот, читая его работу, я чувствовал себя этаким пахарем и сеятелем. Будучи инженерно-техническим работником, я ощутил, что в его словах кроется некая сермяжная правда. Меня увлек этот вопрос, о котором до того я имел смутное представление и которым я мало интересовался. С той поры моя жизнь изменилась.

В энциклопедиях почти не было данных, приводимых Томпкинсом. Основным объектом его внимания была Великая пирамида, и он излагал теории многочисленных исследователей, восходящие еще ко временам Геродота. Через многие красной нитью проходила мысль о том, что из-за ряда своих характеристик пирамида Хеопса не вполне отвечает представлению о том, каким должно быть место для погребения. Некоторые, не желая открыто опровергать «официальную» теорию, считали, что назначение ее было двойным. Другие без оглядки заявляли о своих сомнениях и высказывали собственные предположения. Используя фотографии, рисунки внутренних коридоров и камер Великой пирамиды, а также измерения, сделанные в девятнадцатом столетии исследователями, Томпкинс приводит такие данные о дошедшей до нас со времен Древнего царства реликвии, которые, если считать тогдашнее общество неразвитым, противоречат традиционным воззрениям на то, как строилась и для чего была предназначена Великая пирамида. Более того, тщательность и точность постройки пирамиды, даже по сравнению с современными достижениями инженерной мысли, просто поражают воображение.

На мой взгляд, поставленные Томпкинсом вопросы являлись убедительными доводами в пользу продолжения исследования Великой пирамиды — настолько убедительными, что мне захотелось самому изучить имеющиеся данные. Меня заинтересовал вопрос: если пирамида Хеопса — не усыпальница, что же тогда это такое? Моя работа в основном сводилась к изучению проектов и постижению намерений создавших их инженеров и чертежников. Рассматривая схемы Великой пирамиды в поперечном сечении и читал о том, с какой точностью она была построена, я был поражен и не нашел ни одной схожей черты в строениях, предназначенных для использования человеком. Точные описания чуть ли не каждого дюйма пирамиды Хуфу позволяли судить о высоком уровне точности — настолько высоком, что я начал сомневаться в том, что Великая пирамида служила царской усыпальницей.

Стал изучать рисунки, на которых расположение ее многочисленных камер и коридоров было столь точным, что напомнило мне схему какого-нибудь очень большого механизма. Придя к выводу, что это и есть некая машина, я попытался понять принцип ее работы. То, чем я занимался, можно, пожалуй, сравнить с так называемым процессом воспроизведения образцов приборов. Я сознавал, что пойму предназначение пирамиды Хеопса лишь тогда, когда найду объяснение для каждой детали внутри нее. И не мог отмахнуться от каких-то данных или сознательно истолковать их превратно. Решил подготовить доклад, подробный и, сколь в моих силах, честный.